Богдан принял душ, переоделся и уже собирался уходить, но на выходе из раздевалки его окликнул Сан Саныч. Обернувшись, Богдан увидел, как его тренер, сидя у Андрея на плечах, весело, почти по-детски подгонял его, хлопая ногами по бокам.
– Богданчик, может, вернешься? – сказал он, подъезжая верхом на Андрее. – Я такую скорость и силу никогда не видел, еле успевал смотреть за тобой. Ты чего там у себя в тайге жрал такого? Может, моим болванам тоже поможет? – Сан Саныч оттянул средний палец и отвесил своему ездовому фофан, Андрей жалостно вжал голову в плечи.
– Ну, Сан Саныч, – обиженно протянул он.
– Саныч, спасибо, конечно, но ты же знаешь, у меня работа, бизнес. Пускай молодые медали зарабатывают, а я уже свое здоровье спорту отдал.
– Да у тебя там здоровья еще вагон и такая же тележка!
– Саныч, рад был тебя повидать, я заскочу еще как-нибудь.
Саныч протяжно вздохнул.
– Давай, Богданчик, всегда рад тебе видеть. Но! Поехали! В столовую давай! – Саныч пришпорил своего извозчика, и тот грустно засеменил по коридору.
Зазвонил телефон, Богдан грустно взглянул на экран, это был Серега, а значит, он так просто от него не отстанет.
– Алло… Ну что, потренировался? Про вечер не забыл?
– Да помню я, помню.
– И оденься поприличней, там будет много тело-о-очек, – игриво пропел в трубку Серега.
– В смысле, поприличней? А ты, часом, не приху…
– А? Что? Не слышу? Связь прерывается! Я заеду в восемь, будь готов, пока.
Глава 8. ПЕРВЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ
Богдан не стал заезжать в гараж, а припарковался у своего подъезда.
На лавочке сидел Михалыч – он был из тех пенсионеров, которые всегда всем недовольны, не пропускали ни одного митинга оппозиции и с тоской вспоминали cталинские времена. В принципе очень культурный и вежливый старичок, просто с очень обостренным чувством справедливости, и поэтому Богдан в разговорах с ним всегда избегал политических тем.
– Доброго дня, Михалыч.
– О… Богдан, вернулся уже?
– Да, вчера прилетел, – Богдан присел рядом с пенсионером.
Михалыч показался ему каким-то подавленным, может, случилось что.
– Как здоровье, Михалыч?
– Спасибо, вроде не жалуюсь, – грустно вздохнул он.
Богдану стало его так жалко, столько тоски было в его словах.
«Эх, ладно, я конечно, сто раз пожалею, но надо растормошить старика, уж больно он грустный».
– Слышал, Михалыч, что депутаты наши придумали? Хотят пенсионный возраст поднять.