Одна из советских и неординарных поэтесс и писательниц Лариса Васильева, не чуждая меткословию, разграничивая историю и науку, занимающуюся её изучением, удачно назвала, на мой взгляд, последнюю «истористикой». «Историю, – отметила она, – всегда переписывают. Вокруг истории груды смыслов, вымыслов, домыслов, в угоду той или иной конъюнктуре. Вокруг и внутри истории всегда живёт истористика – спорные и бесспорные соединения жанров, рассказывающих о прошлом. Свои книги не считаю научными. Остерегаюсь слова «наука». Если история наука, то почему она никогда никого ничему не учит? Однако как в таком случае строить школьные учебники? Об этом нужно всерьёз думать, используя не только вертикальные умы мужчин, но и круговые, материнские чувства женщин».
Мне кажется, что материнские чувства здесь ни при чём. Просто в жизни человека, оговорюсь, не каждого, присутствуют – желательно не в противоборстве – две духовные стихии: здравомыслие и здравочувствие, которые не следует дифференцировать по половому признаку – первое мужчинам, второе женщинам. В разных мерах они могут существовать и у мужчин, и у женщин. Только тот, кто занимается историей, в особенности военной, должен не только здраво, глубоко или мелко мыслить, но обязательно здраво чувствовать время, эпоху, которая изучается, проникать в её глубинные слои, а не только в поверхностные, без чего принимать «истористику» невозможно. Она в большинстве случаев выступает в единстве с другими гуманитарными дисциплинами, близкими к истории. И эта комплексность «мыслечувствия», если оно находится в здравии, обязательно приведёт к успеху. О чём вам скажет любой, кто занимается эпохами древности. Без здравочувствия, предполагающего здравое отношение к воюющим сторонам, невозможно воссоздать объективную картину нюансов даже Великой Отечественной войны, хотя многие страницы её уже неоднократно «нормативизировались».
Если говорить именно о ней, то на войну такого масштаба нужно смотреть с точки зрения её конечного итога, а каждое фронтовое событие (поражение или победу) необходимо оценивать в контексте этого итога.
Если бросить суммарный взгляд на 1941 год, то можно сказать, что для обеих воюющих сторон он был успешно-безуспешным. И там, и там были локальные победы и поражения, стратегические успехи и провалы, неожиданные тактические озарения и просчёты. Искать же виновных (индивидуальных или коллективных) в конкретных поражениях, которые уже давно определены, сейчас имеет смысл только в назидание будущему, потому что войны – превентивные, локальные или масштабные – неискоренимое зло человеческого сообщества. С этим, я думаю, должен согласиться даже самый неизлечимый утопист.