– Ты Алиса? – спросил он обычным для него, но грубым на слух голосом.
– Да, – Алиса сильно испугалась и была готова побежать обратно в подъезд, – а вы кто?
– Меня Викторжан прислал. Сказал подругу забрать. Знаешь Викторжана?
– А, Витю знаю.
– Вот, поехали, отвезу.
Завернув за угол, Алиса увидела красивый Рендж Ровер.
– Ух, ты! Это ваш?
– Ага. Садись.
Алиса села на переднее сиденье. Салон был кожаный, в нем приятно пахло клубникой.
Машина выехала на дорогу. Несколько домов они проехали молча. Потом Алиса спросила:
– А вы с Витей давно знакомы?
– Я лично не знаю. Знаю, что он моей племяннице жизнь спас, – мужчина чуть помолчал. – Собственно, мне большего не надо. Отец тогда собрал всех братьев и сказал: «Этот человек спас нашего ангела от страшной воли судьбы. Если этому человеку нужна будет наша помощь, мы обязаны быть первыми, кто придет ему на помощь». Поэтому мы должны ему теперь помогать.
– И долго вы ему будете помогать?
– Пока долг не отдадим, я полагаю. А еще я полагаю, что жизнь ребенка, да и в общем человека – бесценна. Быть может и всю жизнь будем помогать. А ты, долго его знаешь?
– Не то что бы. Он меня спас от одних девчонок бешеных. Они меня избить хотели. Ну, как хотели… избивали. Он как раз подошел, когда меня били. Потом провожал меня до школы и обратно.
– А эти два месяца кто с тобой ходил?
– Брат его.
– Понятно.
– А вы папа Гевы?
– Нет, я его дядя, нас трое братьев, у каждого свои дети. Большая семья.
– Ясно, – Алиса глянула в окно и снова повернулась. – А вы кем работаете
– У меня с женой текстильный бизнес. Я самый старший в семье, поэтому мне довольно тяжко пришлось, все младшим отдавали. Но я смог вырваться. У меня есть фабрика, где ткань дорогую производят, а у жены ателье. Там они одежду шьют из этой самой ткани. Потом продаем.
– В другие страны?
– Ну и туда тоже, но большая часть внутрь страны уходит. А ты в каком классе учишься?
– В девятом.
– На кого потом учиться пойдешь?
– Хочу в театральный.
– В театре выступать будешь?
– Да. Потом по карьерной лестнице если продвинусь, то может, и актрисой буду. Только вот я петь не могу.
– Ты так не говори. Скажи лучше «не умею». Если ты говоришь, что ты не можешь, значит, ты не сможешь никогда, а если ты скажешь, что не умеешь, то сможешь научиться. Понятно.
– Хорошо. Я поняла.