– Не останавливайте меня.
Ни одна из женщин, с которыми он прощался на рассвете, не держала его – но каждая отщипнула мякоть от его сердца – и засушила.
Ни один из мужчин, с которыми он сражался, не поверг его – но каждый вырвал кусок из его мышц – и стал сильнее.
Никто из детей, с которыми он играл, не увязался за ним – но каждый выпил каплю его крови – и породнился с ним.
Ни один из стариков, дававших ему хлеб и кров, не взмолился ему – но каждый отломил щепу от его кости – и сладко горевал над ней.
Ни один из царей, к которым он входил, не заключил его в тюрьму – но каждый выхватил луч из его глаз – и сделался дальновиднее.
Ни один из поэтов, которым он пел песни, не перебил его – но каждый вытянул ноту из его голоса – и зазвенел.
Ни один из мудрецов, с которыми он молчал, не заговорил с ним – но каждый выпил по глотку его дыхания – и стал прозрачнее.
К тому времени, когда ветер исходил всю землю, он сделался невесом. И пришла ветру мысль перелететь облака и посмотреть пространства, скрытые за ними.
В плаче ревнивая земля забрала у ветра тень, чтобы небо обожгло его, и ветер остался.
Но небо не обожгло, а ветер не остался – ни с ней, ни с ним.
Много прошло с тех времён печальных дней и светлых лет, много вылилось крови и рассыпалось костей. Несколько раз перевернулось небо, несколько раз опрокинулась земля.
И только ветер никогда не останавливался.
Я собирал букет из цветущих папоротников. Луна закрылась облаками, и находить нужные веточки стало сложно. Я копошился в темноте и злился.
– Привет, – произнёс голос позади меня. – Пойдём со мной.
– Я занят, – сказал я, не оборачиваясь.
– Пойдём со мной, – повторил голос. – Побродим по дорожкам.
Я посмотрел, кто говорит.
Это был оборотень.
В его глазах горели две луны. Но ничего не освещали. А луна обычная, нужная мне луна, спряталась окончательно.