Секретарша встретила его извинением:
– Я не хотела будить.
– И все-то у нас про всех известно! Дверь закрыта была, откуда знаешь, что спал?
– Щека припухла.
– Когда спят в кресле, руку под щеку не подкладывают, – наставительно заметил Матвей.
– Как живым-то остался? – У девушки задрожали губы.
– Не надо, Любаша. – Быстров потрепал ее по худенькому плечу. – Служба у нас такая! – В его голосе зазвучали стальные нотки.
– Иди уж, – через силу улыбнулась девушка и махнула рукой на дверь начальника. – Он в комнате отдыха.
Глаза Матвея посуровели. Личная комната отдыха – привилегия. А он был против всех и всяческих привилегий. Он хотел повернуться и уйти, но взыграло любопытство – он никогда еще не был в «святая святых» руководства.
Самой важной деталью обстановки кабинета был стол совещаний. Крытый зеленым сукном, он производил угрожающее впечатление своими размерами. На нем были расставлены керамические пепельницы, каждая из которых могла вместить не одну сотню окурков. Украшал стол огромный букет цветов в хрустальной вазе. Живые цветы на рабочем месте – это была слабость руководства, если хотите – прихоть, впрочем, безобидная, а потому простительная.
Дверь в комнату отдыха замаскировали под деревянную панель, которыми был облицован кабинет. Сейчас она была приоткрыта.
– Матвей? Заходи.
Быстров шагнул в «святая святых» и окаменел. В крохотном помещении не было ни ковров, ни холодильника, ни бара с напитками. Чуть ли не половину комнатки занимал огромный верстак, заваленный обрезками картона, листами мелованной бумаги, каким-то инструментом.
Сам стоял у верстака, держа в руке кисть. Клеенчатый фартук, обхватывающий немалый начальственный живот, был заляпан клеем. Начальник сейчас напоминал мастерового-сапожника из старых фильмов «про революцию».
– Удивлен?
Матвей кивнул.
– А я вот о пенсии мечтаю. Книжки буду переплетать. Славно-то как! Дай только подрасчистим страну от всякой мерзости…
– Долго ждать придется, – хмуро сказал Быстров.
– Это верно. Но, думаю, осилим. Обязаны. Дело чести.
Начальник мазнул кистью по лежащему на столе переплету, вставил в него книжный блок. Все у него получалось ловко, красиво.
– Как? – Он продемонстрировал отреставрированную книгу.
– Здорово! – Книга и впрямь выглядела как новая. Портрет Ленина на обложке сиял свежей позолотой. – Номер тома плохо видать. – Быстров мог бы и промолчать, но кривить душой было не в его правилах.