Сели вокруг зеркала, а в окошко луна светила. Страшно, аж коленки тряслись, да еще и сыро жутко, но хоть не холодно: жена сибиряка как раз давеча топила для фашистов. Всюду валялись бутылки из-под горилки ихней. Я принесла с собой большущий огарок свечи и поставила его на пол. Спички взяли в сенях. Я чиркнула одной и в этот момент вся баня словно стала состоять из острых углов: резкие тени затанцевали на полках и печной трубе, а в углах как будто сидели сгустки темноты. Они казались живыми и очень-очень злыми. Наконец, трясущимися руками я поднесла спичку к фитилю и подожгла его. Тьма отступила, но мы словно оказались в шаре света посреди бездонного океана Ничто. Чтобы как-то отвлечься, я стала думать о том, какой подарок порошу у Миколая, а девки начали шепотом болтать:
–
А круг рисовать будем?
–
А зачем?
–
Как зачем, чтоб панночка не забрала?
–
Какая панночка?
–
Так которую Хома отпевал!
–
Тю, так а это при чем тут, мы Миколайчика вызывать будем!
–
А почему не Андрея? Ему же гадают вроде.
–
Потому что я нашла вызов Миколая!
–
Все равно я нарисую круг, а то вдруг панночка прилетит.
Зинаида нарисовала круг, хоть он больше походил на многоугольник, а Лидка, как самая опытная в колдовстве, достала какой-то маленький и грязный листочек, на котором карандашом были нацарапаны каракули.
–
Это я списала у бабки своей, она говорила – призывать нужно добрых сущностей, а не чертей всяких, они душу заберут и в пекло утащат, даже у непорочных, потому что призыв – это уже злобное дело.