Дверь с грохотом отодвинулась. Крепко прижимая половину черного хлеба к толстому боку, в купе вполз Лёня. Он бережно поставил прозрачный бутылёк, рядом уложил кусок и хитро подмигнул попутчику. Плюхнулся напротив, умещая большую заднюю часть в уже продавленное место, и, достав откуда-то второй стакан, спросил:
– Выпьешь за компанию, а, Дим?
Он равнодушно поднял глаза на мужчину и отрицательно мотнул головой. Тот сжал лоснящиеся губы и опустил стекло на столик. Жадные руки загребли водку и начали раздирать этикетку, словно тушу животного на десятый день неудачной охоты. Чистый, булькающий звук раздался в маленькой комнатенке, мчащейся по железному дереву.
– Мне нельзя, – выдавил из себя Дмитрий, предупреждая мужчину.
– Чего это? – хмыкнул он, уверенный, что чудотворный напиток не может вредить здоровью. – Больной, что ле?
– Да, – неправдивые слова вышли из-под треснувших губ.
– Ну и ладно, – блестя глазами, Лёня опрокинул стакан и сладко причмокнул. – Не расстраивайся. Не ты первый, не ты последний.
Дмитрий обратился к окну будто в поисках спасения. Однообразный стук колес постепенно выравнивался с ритмом сердца, спешащего увидеть родных и знакомых. Ему не хотелось, чтобы все они тоже погрязли в болоте лени, не желалось узнать, что семья перестала держать скот, выращивать огурцы или морковь, что больше некому ухаживать за розами и гладиолусами в палисаднике. Обязательно нужна горящая печка, выдающая через каждую минуту пирожки с выращенной своими руками картошкой, нужен новосвязанный плед, накинутый на кресло, нужна книжка с потрепанными углами и закладка, неловко брошенная в середину, нужны ведра, готовые для утренней дойки. Сильными руками, отвыкшими от такой работы, он возьмется за деревянные ручки и сбегает к колодцу. Мокрый, счастливый, выплеснет воду в кадушку и огромный бочонок в огороде. Опрокинет холодную на лицо и плечи, чтобы весь день метаться по двору, дружески хлопая корову Жорку по бокам, раскидывая курам корм, заготавливая новые дрова, собирая только что созревший укроп, пропалывая грядки, смазывая дверные петли. Постоянно и всегда быть в загнанном состоянии, будто, остановившись, он непременно должен погибнуть. И пусть ведра нарежут руки, и пусть коза ущипнет за колено, и пусть вкус у свежесрезанного укропа горчит, и пусть солнце сдерет с его спины несколько тонких слоев кожи. Ему в радость наконец вернуться в родовой дом и почувствовать себя частью бесконечной истории.