– Не хочу домой! – кричит Вера, плача. – Хочу на балет!
– Мы только заедем за твоим купальником и поедем на занятие, – говорю я сквозь зубы.
Это значит, мы опоздаем на двадцать минут. Я представляю себе, какими взглядами встретят нас другие мамы, когда мы ворвемся в студию посреди урока. Мамы, которые, несмотря на потоп, смогли привезти детей вовремя. Мамы, которым не так тяжело делать вид, будто им легко.
Мы живем в столетнем фермерском коттедже. С одной стороны его окружает глухая каменная стена, а с другой – начинается лес, который и занимает бóльшую часть участка в семь акров за домом. А спереди, прямо под окнами, проходит дорога. Ночью полосы света от фар бегают по нашим постелям, как луч маяка. Коттедж полон противоположностей, притягивающих друг друга: просевшее крыльцо и новенький стеклопакет, ванна на львиных лапах и массажный душ, Колин и я. Подъездная дорожка дважды ныряет и снова взбегает вверх: один раз возле выезда на шоссе и один раз у самого дома. Когда мы на нее сворачиваем, Вера восторженно ахает:
– Папа приехал! Хочу к нему!
Я тоже к нему хочу. Причем всегда. Видимо, он прилетел пораньше и заехал домой на ланч, прежде чем отправиться в офис. Я опять вспоминаю о других мамашах, которые уже припарковались перед балетной студией, но теперь мне кажется, что ради того, чтобы повидать Колина, опоздать на двадцать минут совершенно не жалко.
– Мы только поздороваемся с папой, ты возьмешь свой купальник, и мы сразу уедем.
Вера вбегает в дом, как марафонец, разрывающий грудью финишную ленточку.
– Папа! – кричит она, но ни в кухне, ни в гостиной никого нет.
Только портфель, стоящий на середине стола, свидетельствует о том, что Колин приехал. Слышен шум воды в старых трубах.
– Он принимает душ, – говорю я, и Вера тут же бежит наверх.
– Погоди! – кричу я ей вслед.
Вряд ли Колин обрадуется, если выйдет из ванной голый, а тут она.
Я тоже взбегаю по лестнице и раньше Веры успеваю взяться за ручку закрытой двери спальни:
– Давай сначала я войду, ладно?
Колин, стоя возле кровати, оборачивает полотенце вокруг бедер. Увидев на пороге меня, он застывает.
– Привет, – с улыбкой говорю я и утыкаюсь макушкой под его подбородок, и Колин слегка обнимает меня. – Удивлен? Заходи, Вера, – киваю я дочке, – папа почти одет.
– Папочка! – кричит она и, разбежавшись, целит отцу прямо в пах.