7 октября 1999 года
В пять утра Мэрайя слышит, что открылась входная дверь. Вскакивает с постели и пулей несется вниз по лестнице. Хватает зонтик в передней и, вооружившись им, как битой, высматривает тень непрошеного гостя. Сердце колотится.
– Выходи! – кричит Мэрайя. – Тебе нужны фотографии? Или эксклюзивное интервью? Покажись, ублюдок!
В ответ – тишина. Продолжая ругаться, Мэрайя отбрасывает зонтик и в этот момент видит за окном Веру: босая, в одной ночной рубашке, она катает по газону кукольную коляску. Мэрайя смотрит на маленький лагерь, разбитый у дороги. Пассионисты из Аризоны мирно спят. Репортеры еще не приехали. Только Иэн Флетчер, изможденный и хмурый, стоит в дверном проеме своего «Виннебаго».
– Привет, мамочка! – Вера машет рукой. – Хочешь со мной поиграть?
Сглотнув слова упрека, которые вертелись на языке, Мэрайя спрашивает:
– У тебя… ножки не замерзли?
– Нет, сегодня же такое хорошее утро! – Вера наклоняется над коляской и поправляет кукле одеяло. – Правда, малыш?
Утро действительно хорошее, если не считать того, что пупс шевелится. Его крошечные коричневые кулачки колотят стелющийся над землей туман, а под шапкой курчавых волос виднеется большая круглая болячка. Вера достает младенца из коляски и прижимает к щеке:
– Какой хороший мальчик!
Только теперь Мэрайя замечает стройную женскую фигуру возле ясеня в дальнем конце подъездной дорожки. Голова женщины обмотана шарфом. Она не отрываясь смотрит на малыша, но даже не пытается забрать его у Веры.
Вера усаживает ребенка в высокое кукольное кресло, вытащенное на газон, и понарошку кормит пластмассовыми фруктами. Малыш улыбается и болтает ножками. Он смеется так громко, что один из фотографов просыпается и начинает с пугающей скоростью щелкать своей камерой. Выйдя из ступора, Мэрайя сбегает с крыльца и подскакивает к дочери:
– Милая, нам пора в дом.
Вера, щурясь, смотрит на восходящее солнце:
– Ой! Но ведь здесь так хорошо!
Мэрайя гладит дочь по голове:
– Знаю. Может, мы попозже выйдем. – При этом ее взгляд останавливается на бесстрастном лице Иэна Флетчера. За все это время он не сделал ничего такого, в чем его можно было бы упрекнуть. Даже не пошевелился. Только наблюдал. Мэрайя заставляет себя сосредоточиться на дочери. – Думаю, тебе пора вернуть малыша маме.
Вера осторожно поднимает младенца и целует болячку на лбу. Потом несет к ясеню и передает плачущей матери. Женщина явно хочет что-то сказать, но не может. Вера слегка дотрагивается до ее пальцев, придерживающих головку ребенка: