– Что, опять?! – содрогнулось в нем что-то. – Мало мне с ним и с его модификациями по жизни возиться пришлось? А тут еще и не настоящий, а учебная хрень какая-то! Не буду! Не прикоснусь! Надоело!..
Вслух же сказал:
– Разбирать? Это? А зачем? Оно и так неплохо выглядит…
В классе заржали. Пока еще не все, лишь некоторые. Но на общий смешливый лад настроились все до единого.
– Не понял! – не постеснялся признаться военрук.
– Вера мне не позволяет, товарищ подполковник…
– Какая еще Вера?!
– Разрешите доложить, товарищ подполковник, – донесся с задней парты глумливый голосок Бори Татунца, – та, которая Надежда и Любовь…
– Заглохни, – дружески посоветовал военрук остроумцу и вновь обернулся к отвечающему, вернее, увиливающему от ответа ученику. – Слушай, Брамфатуров, кончай тут ерундой заниматься! Если не учил, так и скажи. Двойка не геморрой: пятерку заработаешь – рассосется…
Но ученик был неумолим:
– Обычная вера, Анатолий Карпович, квакерская…
Класс уже начавший местами обманываться серьезным выражением лица отвечающего, теперь всё понял и едва не заквакал от облегчения.
Круглый отличник по всем предметам по имени Седрак Асатурян вздернул руку и весь задергался от просветительского нетерпения:
– Анатолий Карпович, можно я скажу? Можно скажу?!
– Что скажешь, Асатурян?
– Не что, а о ком. О квакерах. Они происходят от английского слова Quakers, что означает «трясущиеся». Вот!..
– Это что-то типа прыгунов-молокан, что ли? – наморщил лоб подполковник.
– Хуже, Анатолий Карпович, – успокоил его Брамфатуров. – Молокане в армии служат, а мы, квакеры, ни-ни! Скорее правоверный мусульманин во время курбан-байрама принесет в жертву свинью, чем мы, члены Society of Friend[2] (как мы в действительности самоназываемся) возьмем в руки оружие. Ибо всякое насилие, даже в целях самозащиты, есть грех, есть посягательство на внутренний свет, что светит в каждом из нас свидетельством присутствия Бога. Разве может быть оправдано любыми земными человеческими соображениями убийство Бога? Никоим образом, братья мои! Ибо Бога можно убить только единожды, причем сделать это надлежит руками язычников, не ведающих, что они творят. Убить с единственной целью, чтобы он на третий день воскрес. Что и было уже проделано в свое время. Повторение исключено! Нельзя никого убивать! А предлагаемый вами к разборке автомат, Анатолий Карпович, есть ничто иное, как орудие убийства. Сегодня я разберу его, завтра – соберу. А на третий день, глядишь, в людей начну стрелять… Вы на это меня толкаете, товарищ подполковник?