О святые угодники! Это как-то… неожиданно. Эмма даже не знала, что ответить. Она-то пыталась сохранить хоть каплю оптимизма ради собственного будущего (добавьте сюда и лучик надежды для мисс Палмер), а оказалось, что у нее десятка два слуг, которые тоже ждут, что она станет их спасением.
– Я так в вас верю, ваша светлость! – Просияв улыбкой, Мэри распахнула дверь в роскошно обставленную комнату. – Теперь это ваша личная гостиная. Через ту дверь вы попадете в ванную. За дверью напротив ваша спальня, а за ней – гардеробная. Наверное, мне лучше оставить вас ненадолго, чтобы вы могли осмотреться? Вам стоит только позвонить, и я приду помочь вам одеться к обеду. Я могу предложить столько разных способов уложить вам волосы! – И горничная исчезла, взмахнув рукой и быстро присев в реверансе.
Эмма отнюдь не жаждала остаться в одиночестве. Каморка под крышей, в которой она жила последние три года, целиком бы уместилась в ее новой гостиной. Должно быть, требуется гора угля, чтобы ее протопить. Не чувствуй она себя так глупо, могла бы приставить ладони ко рту и прокричать собственное имя – просто для того, чтобы проверить, не раздастся ли эхо.
Эмма бродила по комнатам, рассеянно рассматривая один роскошный предмет обстановки за другим. Она даже опасалась, что не осмелится ими пользоваться.
В спальне все было готово, все разложено по местам – те немногие вещи, что она привезла с собой, и множество предметов роскоши, которых у нее никогда не было. Свежие цветы, несомненно, из оранжереи. На туалетном столике она нашла щетку для волос в серебряной оправе и ручное зеркало. Постель была заправлена свежим, как следует выглаженным бельем.
О господи, постель…
Но сейчас она не могла об этом думать.
Ее единственное платье, хоть как-то подходящее для официального обеда, тоже было выглажено и ожидало хозяйку. Хоть бы никто не заметил, что это просто кусок довольно старого шелка, который она использовала, чтобы упражняться в новых фасонах. Линия талии несколько раз то поднималась, то опускалась. Подол отделывался оборками, которые потом снова отпарывались. Отделка лентами менялась на кружева. Едва ли это платье можно было назвать нарядным, однако ничего другого у Эммы не было.
В ногах постели лежало аккуратно свернутое лоскутное одеяло. Эмма накинула его себе на плечи, села на ковер перед камином, подтянув колени к груди, и свернулась под своим одеялом, точно гусеница.