Герцог держался боковых улиц и переулков, проходил задними дворами – воротник пальто поднят, шляпа надвинута на самые брови. Мало-помалу напряжение в паху отпустило. Однако ее «пожалуйста» не давало ему покоя.
«Пожалуйста…»
Он сразу же пошел на попятный, поскольку не знал, знак ли это наслаждения или боли. Ее срывающееся дыхание намекало на первое. Но такого же никак не могло быть!
Во-первых, Эмма была невинна. Во-вторых, она была дочерью священника. В-третьих, она была невинной дочерью священника. И в-четвертых, он чудовище с жуткими шрамами и дурным нравом. Пусть даже фантастически богатое чудовище, которое вынудило ее выйти замуж по расчету, не дав себе труда хоть немного за ней поухаживать.
Должно быть, он сделал ей больно, или напугал, или – что было унизительнее всего – показался ей отвратительным.
В лучшем случае он был слишком настойчив: лез напролом, не считаясь с тем, что для нее это в первый раз.
Эш не пропускал возможности пнуть все камни, что встречались ему по дороге, пока не уперся ногой во что-то мягкое. Он не стал останавливаться и проверять, но теперь ограничивался тем, что тыкал в препятствия тростью.
Ему следовало пересмотреть свой план. В постели действовать медленно, пусть даже ожидание стало бы для него пыткой. Если он будет слишком напорист, слишком скор и она замкнется, тогда все будет напрасно. Он не оставит законного наследника, и отцовское наследство пропадет после его смерти.
Об этом нельзя даже думать. Он не допустит, чтобы это случилось.
«Пожалуйста…»
Слово эхом отдавалось в его мозгу. По спине прошла дрожь нового возбуждения. Он мысленно встряхнулся.
«Она вздыхала вовсе не от наслаждения, болван!»
Это всего лишь его отчаяние, одиночество да измученное воздержанием воображение. Вот что заставляло его цепляться за призрак любви.
Он шагал мимо закрытых на ночь рядов Овечьего рынка, тростью отшвыривая со своего пути отбросы.
Трость угодила в кучу тряпья – куча тряпья зашевелилась, потом поднялась, превратившись в фигурку юной девушки. Без сомнения, семейство оставило ее на ночь возле лавки, чтобы приглядывала за товаром.
– Что надо?.. – Девушка подтянулась, принимая сидячее положение, протерла глаза и уставилась на него. Заморгала, силясь рассмотреть.
И вдруг завизжала так пронзительно, что вполне могла бы пробудить покойника.