Что мы идем…
(Оболенский уходит)
Вельяминова.
Уж как наш князь хорош!
Глинская.
Пойдем, боярыня, и мы. Трепещет сердце! Мечтами страшными оно раздражено…
(уходят обе, вместе с девушками. Появляется Грек)
Грек.
Что слышал я! Я думал, что молитве
Святой не помешаю, что княгиня смиренно плакать будет и виниться,
а я, со скорбью, вторить буду ей.
Предупредить я должен… Но Василий
мне не поверит.
Он глазами супруги смотрит, слышит лишь ее ушами.
Открыть все Шуйскому? Он сын Войны и знатен -
Не дело иноков мирских князей судить.
(уходит)
( Палаты Государевы. В. к. Василий Иванович, Глинская, Шуйский, Оболенский, шут Тимофей, ближние бояре, слуги.)
В. И.
Митрополит-владыка разрешил нам суровый пост нарушить ненадолго,
Чтобы бояре верные и слуги
Могли сегодня сердцем отдохнуть.
К тому же доброе знамение я видел -
(Шуйскому)
–Ты помнишь, князь, на Воронцовом поле
не ждали мы удачи от охоты -
Взял ястреб перепелку. Вдруг – вторую, а там и третью! Все – в мгновенье ока!
То предвещает мне добро. И милость Божью в рождении наследника престола.
Теперь хочу, чтоб музыка играла, свечей поболее, и чтобы все в веселье
Обедали со мной… (играет музыка, и т. д.)
А где мой шут?
Желаю я смеяться – а нет его.
(шут из-под стола)
Я здесь, мой государь!
В. И.
Чего ты прячешься? Опять играть надумал? Тимошка, где ты там, боярам покажись.
(шут вылезает)
А расскажи, чего задумал, что трясешься?
Шут
Я бабы, государь, своей боюсь – прибить грозилась!
В. И.
А за что грозилась?
Шут.
За то, что я ее на шубу променял, вчерась на рынке.
В. И.
Бабу – да на шубу! Да ты купец, Тимошка!
Шут.
Как же не купец. Да только шубу, батюшка, я выменял на гуся.
В. И.
А гусь тебе зачем?
Шут
Как гусь зачем? У самого бояре, как гуси важные, а мне так без гуся.
Хотел его боярином поставить.
Оболенский.
Эй, дурень, что ты врешь.
В. И.
Оставь его.
Эй, кравчие, мальвазию несите, мы веселимся нынче – нынче Хмель
пускай подернет дымкой все заботы. Я первый пью за здравие бояр
И государыни княгини.
Оболенский.
Здоровья Государю и княгине!
(все)
Будь счастлив, государь, страны отец!
В. И.
Но что же ты, княгиня, так печальна? Оставь грустить и слезы осуши.
Или наш пир тебе не мил?
Глинская
Не в пире дело,
А дурень-шут своею сказкой уколол.
На шубу рваную шут женщину меняет – и все смеемся, как же не грустить.
В той сказке – и моей кусочек доли, хоть я княгиня.