Он не искрился, не смеялся,
он на исходе был почти.
И, мне казалось, извинялся,
когда садился на плащи,
на распустившиеся ветки,
на удивлённых малышей:
напомнить им хотел, наверно,
о санках, спрятанных уже.
А мы? Мы снег не замечали,
по хрупким улочкам спеша.
Снег был последним, был случайным,
снег настроению мешал!..
Летел он, неказист и сер,
и прятался в защелья лестниц.
Летел, как будто звуки песни,
которую забыли все.
Он, отвернувшись, таял в лужах,
чтобы весну не разрушать,
решив, что гибнуть – это лучше,
чем всех собою раздражать.
Он задевал ладони, лица,
отчаясь что-нибудь понять…
И умирал, чтоб возродиться,
чтоб снова первым снегом стать.
1964