. Здесь, по выражению мемуариста, «полковой комиссар Бажан и поэт Бажан работали на фронте в неразрывном единстве»
[24].
Драматическая для страны ситуация первых дней и недель войны развивалась стремительно. Вскоре из Бровар (под Киевом), где размещалась редакция, она вынуждена была перебраться в Харьков, затем в маленький воронежский городок Валуйки, куда были передислоцированы все учреждения политуправления Юго-Западного фронта. Отсюда газеты и листовки, называемые «мотыльками», самолетами доставлялись на занятую фашистами территорию и разбрасывались там.
Работать приходилось в очень трудных условиях, прямо в поле или в лесу, в холод, вьюгу или непереносимую жару, чаще всего ночью при слабом свете походной электростанции.
Об одном из эпизодов жизни в Валуйках Микола Бажан рассказывал так: «Валуйки утопали в грязище. Плохонькая электростанция покряхтывала, с перебоями ос-вещая захудалые домики и улочки. Шел беспрерывный унылый дождь. Вечером я сидел в комнате, которую комендатура отвела Корнейчуку и Василевской, и пил чай из самовара, раздутого сапогом Ванды. За окном густела темная тишина, затканная тонким шелестом дождя. Мы пересказывали истории из своего детства, Ванда, сбросив комиссарскую форму и закутавшись в халат, тоже рассказывала и слушала истории. Она любила рассказы таинственные, в чем-то непостижимые и странные, «с дрожаками». К такому жанру и обратились мы в этот хмурый валуйковский вечер.
Вдруг услышали, как мимо окон зачавкали чьи-то неторопливые шаги, кто-то бесшумно открыл дверь в сени, и половицы зловеще заскрипели под его весом.
– Кто там? – вскрикнули мы.
Дверь медленно раскрылась – и из темноты появилась черная рука, шевелящая пальцами и тянувшаяся вперед. Что за наваждение? Что за привидение? Мы вскочили с мест. В комнату вошел человек, сплошь измазанный грязью. Лицо, руки были прямо черные от валуйковского чернозема, но по шинели мы узнали – милиционер.
– Проверка документов. Кто тут поселился? Где ордер?
Мы послушно протянули свои военные удостоверения.
– А кто эта женщина? Откуда она?
Ванда, хоть и была облачена в сугубо гражданский дамский халат, по-военному вытянулась, произнеся солидно и с достоинством:
– Это я, полковой комиссар Ванда Василевская. Мое удостоверение у вас.
Милиционер захлопал глазами, крайне потрясенный.