Мало, кто верил. А может, кроме Раски и старого Аботта и никто. Но, Юрик и Гув действительно возвращались. И не только возвращались, но и проделывали эту тупую хрень не просто так. Лекарство было доставлено, а малышка – вылечена. На время, очень короткое. Но, пусть так.
За это все любили Юрика и Гува. Гува, меньше. Он был странным, кажется злым, не считая тех моментов, когда разговаривал с Юриком, сразу после тяжелого рейса. Тогда он мог и пошутить чуток, типа: Ну? Уж намотал ось на Землю, а Юрик?
Старая шутка водил тяжелых грузовиков.
***
Но, в один день, все изменилось. Раски не забудет этого никогда, но никому рассказывать не будет. Да и никто не захочет услышать.
Тут нельзя сказать, что с самого утра все пошло нет так. Вообще-то, каждое утро все шло не так. Кто-то из водил сходил с ума. Как обычно, не сразу, после рейса, а после ночи, следующей за рейсом.
Раски научился определять таких. Обычно, кто самый спокойный выйдет и пойдет из ангара в бункер, а потом всю ночь будет орать «отпусти меня, отпусти, чертова хлябь, дай проехать тупая сука» и молотить в стены. Тот, следующим утром попытается поджечь свой грузовик, в тот момент, когда старый Аботт или кто другой из масленщиков, будет поливать двигатель маслом. А может, развернувшись, попытается врезаться в стену.
Такое случалось. Часто. И такова жизнь водителей тяжелых грузовиков.
***
Но, только не с самыми лучшими водилами! – думал Раски. – С ними, такого произойти не может.
Обычно, внизу, во время рейса, который он вел, Раски видел полосу, длинную и ершистую, разрывающую хлябь Земли. Это тяжелые грузовики ехали друг за другом, по три-четыре в связке. Способ, проверенный годами. Тридцать два колеса лучше, чем шестнадцать. А восемь осей, куда лучше, чем четыре. Как гласил клич водителей тяжелых грузовиков: тяжелое – это надежно.
А что, может быть тяжелее, чем один тяжелый грузовик!? Только два и три, а лучше четыре, едущие в ряд, друг за другом. Ось к оси.
Но, в это утро Раски не увидел полосу. Или даже елочку, как когда в рейсе были неопытные водилы или просто много грузовиков с потаскушками, которые хлябь бросала туда-сюда.
Сегодня он видел то, чего еще никогда не видел. Одну черточку посередине впереди и несколько, отходящих от нее, в стороны, сзади.
И он знал и понимал, хоть и не хотел в этом признаваться: этой первой черточкой был тяжелый грузовик Гува. И, конечно, сам Гув Мердок, вместе с ним.