Он потянул на себя створки, и они легко распахнулись.
– Убийца ушел через окно, отсюда и кровь на подоконнике. Клавдий, мы сейчас оставим дверь запертой изнутри. А сами давай-ка пройдем тем же путем, что и убийца, – он нагнулся, поднял с пола одну из простыней и накрыл ею подоконник, словно хотел сохранить кровавые следы. – Снег все идет, и, возможно, все замело, но мы должны проверить.
Он забрался на подоконник и вылез из окна. Хотя это был и первый этаж, но флигель обладал высоким фундаментом, так что ему пришлось прыгать в снег. Клавдий Мамонтов последовал его примеру. Громоздкая шуба сковывала движения. Мамонтов снял ее и выбросил в окно, затем вылез сам. Напялил шубу снова.
Крепчающий ветер безжалостно ударил в лицо.
– У нас даже фонаря нет. В комнате лишь свечи, они бесполезны при таком ветре, – Мамонтов огляделся по сторонам, увидел над входом в людскую тусклый фонарь, подошел и сорвал его.
Пятно света выхватило цепочку следов на снегу – от окна через двор гостиницы в сугробы и…
– Это могут быть следы того мужика, трактирного слуги, – сказал Мамонтов, размахивая фонарем. – Но проверить все равно стоит.
Они, отворачиваясь от ледяного ветра, побрели по следу. Он вел не к площади, не к какому-то из строений трактира и гостиницы, а туда, где не было ни сараев, ни изб – ничего. Если во дворе цепочка следов еще как-то просматривалась, то чем дальше, тем сильнее снег заметал ее. Сугробы… И впереди сугробы… Но внезапно…
– Черт возьми, овраг! – Пушкин-младший не удержал равновесие и скатился на спине в этот самый овраг. – Клавдий, давай сюда. Здесь какие-то пятна на снегу, посвети мне!
Мамонтов тоже съехал в овраг, встал на ноги, вскинул фонарь, и в его свете они увидели на обледенелой кромке что-то черное.
– Кровь. Убийца дошел до оврага, возможно, упал, как и я. У него одежда в крови, и он здесь катался в снегу, пытаясь очиститься, снегом смыть эту кровь с себя… А где он выбрался? Куда направился?
Они пытались осмотреть склоны оврага. Однако снегу намело столько, что понять что-либо было уже невозможно.
– Когда их убили, как ты думаешь? – спросил Клавдий Мамонтов. – Они же наверняка кричали. Почему ни мы и никто в гостинице и в трактире их криков не слышали?
– Фейерверк. Помнишь, как громыхало, полыхало? Тела еще не успели остыть. Часа не прошло с момента их смерти. И кровь не свернулась еще, – Пушкин-младший выбрался из оврага, наклонился и протянул руку Мамонтову, вытаскивая и его.