Исповедальная пора - страница 2

Шрифт

Интервал

Жизнь, как пустая клумба,

Вытоптанная людьми.

Тянется день вчерашний

К нам из последних сил.

Мне ничего не страшно,

Я ведь тебя любил.

Пальцы теряют цепкость,

В воздухе – дух белья.

Если что было ценным —

Это любовь твоя.

Режешь так звонко дыни,

Что ничего не жаль.

Смерть исчезает дымом,

Лёгкая, как вуаль.

Может, и жили б складно,

Но впереди – мечта.

Прошлого нет – и ладно:

Клумба стоит пуста.

«Жизнь – труба, предостаточно сажи в ней…»

Жизнь – труба, предостаточно сажи в ней,

Трубочиста черно естество.

От последней любви не откажешься,

Потому что за ней ничего.

Потому что за гранью прощания

Сединой сиротеет висок,

Потому что мои обещания

Превращаются в мокрый песок.

Потому что когда ты стараешься

Сделать вид, что тебе всё равно, –

Облака уплывают в Сараево,

Чтоб боснийское выпить вино,

Чтоб хлебнуть за здоровье эрцгерцога,

За здоровье Гаврилы, за всех,

От последней любви не отвертишься,

Потому что уныние – грех.

Жизнь – труба, вылетай в неё, молодость!

Если некому будет отмыть –

Я схвачусь за серпы и за молоты,

Чтоб умерить вчерашнюю прыть.

А потом, возле церкви, на паперти,

Положу, в чём нуждался сильней.

Пусть в Сараево сербские матери

Исчезают из сонма теней.

Жизнь – труба. Предостаточно сажи в ней.

Трубочисты меняют бельё.

От последней любви не откажешься,

Даже если черёд не её.

Даже если она бестолковая

И чужой захлебнулась виной.

До войны было платье как новое,

Но состарилось вместе с войной.

«Булочная работала до восьми…»

Булочная работала до восьми.

Предлагали кофе, к нему ром-бабы.

Принеси меня обратно и вознеси.

И тогда бы я бы… тогда бы я бы…

А кассирше было семнадцать лет,

У неё жених в химвойсках, и это

Заставляло меня не смотреть на свет

И давиться кофе… Не помню, Светой

Или Аллой её называла мать.

Я давал ей рупь, дожидался сдачи,

Надо было что-нибудь ей сказать,

Но в другом районе жила удача.

Этой булочной нет, да и дом исчез,

И страна пропала, где юность комом,

Где сердца проверяли всегда на вес,

Каждый раз удивляясь, что невесомы.

Принеси меня обратно и вознеси

Не на крест, а на дерево, в листьях – сила.

Булочная работала до восьми,

Больше ничего не происходило.

«Из казарм доносилась побудка…»

Из казарм доносилась побудка,

У троллейбуса вымерзло дно.

Очень холодно было и жутко,

Безнадёжно раскрылось окно,

Понимая, что некому мёрзнуть,

Что мороз не сильнее огня,

Что небесную азбуку Морзе

Следующая страница