Пэйлин пришел в себя. Тело одеревенело и тут же отозвалось болью. Спина словно горела огнем, каждый мускул протестующе стонал.
Вокруг раздавались мягкие звуки голосов. Не открывая глаз, Пэйлин взял паузу, чтобы осознать, что же с ним произошло. Последнее, что он помнил, – он догоняет-таки Пегаса и тянется к его золотой уздечке. Кажется, он даже стащил ее с жеребца, почувствовал ее вес в своих руках… А потом – ослепительная вспышка…
И все погрузилось во тьму.
Открыв глаза, Пэйлин понял, что лежит на кровати в очень странной комнате. Белые стены без всяких украшений. И странный запах. Справа стояла еще одна кровать, но она пустовала. За большим окном все еще бушевал шторм. Зрелище вспышек и грохот потрясли Пэйлина. Судя по ходу сражения, он думал, что все уже должно было закончиться.
Вор отвернулся от окна. Его взгляд наткнулся на кучу странного попискивающего оборудования, мигающего огоньками. Но куда больше его обеспокоили висящие над головой прозрачные пакеты с жидкостью, стекавшей по трубке, которая была буквально воткнута в его левую руку.
– Доктор, он очнулся, – сказала женщина в изножье кровати.
Пэйлин сфокусировал взгляд на мужчине в длинном белом халате, подошедшем к койке.
– С возвращением в мир живых, молодой человек. Я доктор Бернштейн, а вы в больнице, в Белвью. Мы уже думали, что потеряем вас. Падение было довольно неприятное.
Пэйлин не сказал ни слова, а мужчина склонился над ним и посветил ярким фонариком в глаза. Закончив, он потянулся и присвистнул:
– Будь я проклят, если знаю, как вы это делаете. Но поправляетесь вы быстрее любого пациента, которого мне приходилось лечить. Такими темпами ваши сломанные кости вот-вот срастутся. А ожог на вашей спине заживает практически на глазах.
Выключив фонарик, мужчина сунул его в нагрудный карман.
– Так, а теперь – можете назвать свое имя?
Стоило Пэйлину открыть рот, как свет в палате мигнул и потускнел.
– Надеюсь, генераторы еще работают, – сказала женщина, взглянув на светильники. – Я слышала, что отключение затронуло весь город. Поговаривают, такое же серьезное, как и в семьдесят седьмом.