Собрание сочинений. Том 1. Священное одиночество - страница 4

Шрифт
Интервал
Жива еще и добротой поит
И первозданностью глухую дальность,
Где древний сыч на журавце сидит.
Стога. И прясла. И сушняк в забазье.
И непременно Жучка в конуре.
И местный дед Щукарь иль Стенька Разин.
Кладбище в поле. Вышка на горе.
Нет признаков глобальных изменений.
Пасутся кони. Юркий вихрь бежит.
Идиллия? От Бога Предзнамение:
России жить естественной велит!
Она – не город. Не Кобзон. Не сникерс.
Глубокий вдох и пожен и небес.
В церквушках деревенских плачут лики,
В лесных уремах балагурит бес.
И вот о чем подумалось невольно:
Есенинский-то жеребенок… он
«Железку» обогнал… И на приволье
Сегодня слышу ржанья перезвон.
Не сгубят реформаторы Отчизну,
Безбрежье лет глумливцев поглотит,
И Сам Всевышний в светоносной ризе
На Вечность Русь мою провозгласит.

Гром над Прихоперьем

Родные, несчастные лица
Встречаю на каждом шагу.
А завтра беда не случится?
О том утверждать не могу.
Унылые долы, селенья,
В любую сторонку иди,
Увидишь такие «свершенья»,
Что сердце сожмется в груди!
Крестьяне? Иль смерды? Иль быдло?
Отшибло им руки, мозги!
Кусаю я горькую былку
И – дума: смоги… помоги…
Чтоб завтра беда не случилась:
Грабеж. И пожар… Самогон.
Сидит на порожке учитель.
– День добрый…
– А добрый ли он?
Один вот… А школа пустая,
Ее уж продали на слом.
И прядь задрожала седая.
И в высях рассерженно гром
Ударил.
– Господь недоволен.
Подамся в монахи, видать,
Коль я подчистую уволен
И больше тут нечего ждать.
Уже борода вон готова
И посох дорожный готов.
Уйду из родимого крова,
Ненужный историк Петров.
А гром еще раз прокатился
По небу, по тверди земной.
– Прости… – я ему поклонился
И тоже обжегся слезой.

Пред осенней стужей

Пастух небесный бражничал всю ночь,
И дебоширил он, кнутом стреляя,
И, травостой дождя чтоб не толочь,
Сшибались тучи, искры высекая.
И все в округе, позабыв про сон,
Под ритмы грома смешанно плясало:
Столетний дуб, скирда, станица, Дон
И Разина утес с лихим оскалом!
Что это? Преднамеренный шабаш
Нечистой силы пред осенней стужей?
И мой, огнем охваченный, шалаш —
Похож он на жар-птицу – близко кружит
В прощальном танце: кончена пора
Благоуханных, радых песнопений.
Грозит расправой Стенькина гора,
Мелькают вспышки, неуклюже тени
Толпятся, шебуршат и гонят прочь!
Я отступаю в заросли колючек.
Напор стихии мне не превозмочь?
Не тот, как говорится, выпал случай?
Шалаш – мой поэтический приют
Следующая страница