– Скажи, пожалуйста, что это все значит?
– Дай сигарету.
Курила. Молчала.
– Ты больна.
– Да…
– Чем же?
– Душа умирает… Ты думаешь, я тебя притащила к березам, чтобы ты поглазел, как я с бутылкой шампанского буду дурачиться?
– Эти березы, между прочим, после войны посадила моя мать.
– Знаю. Читала в твоей книге. Святое это место. Исповедальное. Поэтому мы здесь… – Она со всхлипом глубоко вздохнула: – Чтоб ты знал… и простил меня… несчастную… Федор… он… он любит другую женщину. Ты ее сегодня увидишь на фуршете в баре, она придет по его приглашению.
– Любовница придет?
– Они уже не прячутся и не стыдятся. Он же все сделал… какой подлец…
«Так вот откуда в ее стихах щемящая душевная боль, нутряная ноющая горечь, беспросветная, безысходная тоска, обреченность…»
– Но это еще не все, – как бы читая мои подавленные мысли, сказала Надежда.
– Нет, постой… А я думал…
– Что ты думал?
– А то, что ты и он – единое, неделимое. Как он озабоченно хлопотал по поводу твоих книжек и всего остального…
– Да, попервам-то я и сама не сообразила. С великой благодарностью принимала проявления его угодливости, знаки внимания, щедрости. Вон с каким размахом! С телевидения приехали обо мне фильм снимать, как о новоявленной Цветаевой! По его вызову! А терраса, лодки… рыбак… косарь… Ловкая, хитрая, умышленная затея! Бутафория! Маскировка! Мне – всю эту блажь, а себе – любовницу! Своего рода я стала заложницей подлого обмана, жертвенницей…
– Жертвой, – поправил я.
– Проще сказать, половой тряпкой! А я, дуреха, ему верила… верила, когда он бессовестно расхваливал каждое мое несовершенное стихотворение. И все твердил: «Наденька, тебе пора стать членом Союза писателей России». Мол, созрела уже. И опять же для того, чтобы моя бедная обманутая головушка хмелела, туманилась, кружилась от липовой славы, а он бы в это время со своей пассией… И вот какой же… Все твои материалы обо мне (ты тоже хорош – не скупился на эмоции!) соединил в один. Сверху прибавил соответствующую шапку, а в конце тоже соответствующее дополнение: «Рекомендую такую-то…» И – твоя подпись. Содеял подтасовку, подделку… без твоего ведома и согласия… Я было воспротивилась. Он убедил, внушил, развеял сомнения (не зря же в райкоме просиживал!).
Она закурила:
– Вот и к никотину привыкла. Недавно, как узнала… А ты, ради бога, прости меня! И не переживай… не жалей… Не все в твоих заметках обо мне преувеличено. Суть схвачена, как о человеке. Я, правда, ромашка… синица… Спасибо тебе…