Вдруг всё исчезло, Димка открыл глаза и вновь очутился дома. Какое-то время он не мог прийти в себя – так смешались все впечатления, что был непонятно, где он находится сейчас. Однако вскоре острота пережитого притупилась, увиденное казалось иррациональным, и вскоре настал поздний рассвет. Заснуть в ту ночь ему так и не довелось.
Через час, когда уже было надо выходить, весьма кстати зазвонил телефон. Предстоявшая поездка, от которой он так упорно пытался улизнуть, весьма удачно отпала сама собой, и можно было наконец-то разгрести давно накопившиеся дела. Стояла глубокая осень, все ещё теплая – бабье лето никак не хотело отдавать свои права сезону дождей, предвестникам первых заморозков и длинных холодных вечеров. За окном ветер мотал кроны деревьев, пытавшихся просунуть свои лапы прямо в окна их нового дома, участок зарос травой, выросшей по пояс, цветы давно пожухли, а всё вместе навевало странное ощущение неизбежности повторения дня триффидов – фантастического романа ужасов, который он прочёл когда-то в детстве среди других произведений библиотеки приключений и фантастики, стоявшей у них дома. Родители Димки, долгое время пытавшиеся наставить его на путь истинный и заставлявшие прочитать всех русских классиков, отказались от своей, как вскоре стало ясно, бесполезной затеи, и оставили его в покое. За фантастикой последовал Джек Лондон, а место списка обязательной «для всех культурных людей» литературы заняли самые разнообразные творения авторов известных и не очень, популярных либо давно забытых. Он давно взял себе за правило делать свой выбор самостоятельно, невзирая ни на какие условности, которые его тяготили и мешали. В результате свой путь получался не таким гладким, как у других, умевших много и хорошо говорить, давать глубокие и обоснованные оценки, рассуждать и обосновывать, поддерживать и ниспровергать, полемизировать и делать выводы, которые очень быстро опровергала жизнь. Не было у него той счастливой способности перевернуть свои доводы так, чтобы отрицая сказанное им же самим ранее демонстрировать одновременно уверенность в своей правоте и непогрешимости, или по крайней мере казаться таковым. Все бывшие коллеги уже давно «выросли», стали маленькими и большими начальниками, но карьерный рост его почему-то совершенно не интересовал. Методы, которыми они пользовались, ему как-то открыл один из завотделов НИИ: как оказалось, они были одинаковы практически везде, немного модифицировались в зависимости от специфики выполняемой работ и вызывали у него неизменное отвращение. С другой стороны, оставаться среди серой толпы клерков он тоже не хотел. Больше всего его поражало то неожиданное превращение вполне нормальных людей в полу-монстров, происходившее при малейшем изменении ситуации, а особенно в те нередкие моменты, когда все бросались исполнять немыслимую идею, а скорее пустую прихоть очередного начальника. Подобные метаморфозы почти кафкианского масштаба он наблюдал не раз и никак не мог найти им объяснения.