– Вот, Лёлька, твой папка воевал- воевал за энту советску власть, сам умотался, бог знаеть куда, а энта власть-то и даёть нам прикурить! Я за свою жизнь таких безобразиев больше нигде не слыхивал и не видывал! Это ж какие дурьи головы надо иметь, чтобы детей у родителев отымать?! И кого без куска хлеба оставлять? – Свой же народ!
– Ну, чевой-то ты, Пантелей, на ребятёнка накинулся? – заступалась баба Груня. – Ребятёнок тут причём! Да и Яша за правую власть страдал. А олухов всегда хватало. Потерпи: вернётся Фрося с детями!
Лёльке, пяти лет от роду, пока было не понять, что такое «советска власть». Но девочка видела, как деда с бабушкой обидели, ребят увезли, а она с ними вместе играла и в «казаков – разбойников», и в «красных и белых», где Лёлька всегда была «красной», как папа, который на войне был красным казаком. Она гордилась папой, заступалась за него, с горячностью и упорством повторяя вновь и вновь:
– Враки, деда! Враки! Папа скоро приедет, и ты увидишь – он хороший, он лучше всех!
– Правильно, Лёлюшка, правильно! Твой папа лучше всех, – ободряла её баба Груня. – А чево тут олухи натворили – то он не виноват. Ну, ничево: в станице надають им по шапке орехов, на весь век хватить поминать!
Через какое-то время баба Фрося приехала с младшими ребятами, а старших всё ж таки увезли, как сказали, на стройку какого-то завода. Дед малость повеселел. А жизнь теперь пошла полуголодная. Поначалу питались картошкой да соленьями из погреба, да выручало ещё козье молоко, которое приносила им баба Груня. Её-то не раскулачивали: что с неё взять – одинокой старухи?
Зимой стало тяжелее: запасы картофеля иссякли, перешли на картофельные очистки, которые оставляли для посадки весной. Но их старались беречь. Еле дотянули до весенней травки. С её появлением баба Груня повела ребят на луга, показывая, что можно есть. А там пошли ягоды, грибы, рыба из озера, которое летом сильно мелело, превращаясь в болото. Озеро было богато на рыбу, птиц. Лёлька и раньше ходила с мальчишками рыбалить на озеро, а теперь и подавно – рыба всё же вкуснее, чем лебеда. Баба Груня каждый раз ахала, удивляясь и восхищаясь Лёлькиным уловом и внучкой:
– Ай, да, Лёлюшка! Ай, да, рыбачка! Кормилица ты моя! Сейчас мы с тобой такую юшку сварганим, какую и цари не едали!