Уж Костя-то Ирке точно цветы подарит! У них любовь, у них семья. Мне же любви просто не досталось, не хватило, и ничего тут не изменить. Расправила платье, брошенное с вечера на стул, нацепила его на плечики, сунула в шифоньер. Что ж, буду встречать женский праздник в поношенном спортивном костюме.
А маета сердца всё влекла и влекла меня к окну, заставляла неотрывно смотреть в ветреную голь наступившего дня, где, быть может, проглянет и моя радость – долгожданный человек в тёмно-синем шарфе, развевающемся по ветру. Быть может, за пазухой у него будет таиться веточка мимозы, обёрнутая газетой. Он мне нужен любой: трезвый или пьяный, выспавшийся или бессильный, добрый или сердитый. Пусть он подъедет на такси или доберётся на перекладных, лишь бы дошёл, позвонил в дверь, сказал: «Это я!»
Но гордые женщины так не ждут, не пулятся в окно часами, заранее зная тщету ожидания.
Когда в прихожей раздался звонок, я почти испугалась. Открыла дверь. На пороге стояли молодые волжские поэты Галя Гридина и Коля Попов. Хорошие, в принципе, ребята, но… Этих «но…» у них было очень много, больше чем нужно для обычной пары влюблённых: цель без надежды, путь без цели, любовь без красоты…
Ребята вошли, уселись бесцеремонно на диван, принялись курить, стряхивая пепел на пол, хоть пепельница стояла на столике. Их терзали комплексы, непонимание близких, вызов всем, кто не принимал их такими, какие они есть.
Я разогрела еду, поставила перед гостями тарелки с угощением, но душевный разговор не складывался. Коля спросил:
– А где Васька?
– Коля, тебе не стыдно? Васькой его даже друзья не особо называют. Если хочешь казаться крутым, иди туда, где ты можешь таким казаться, – отповедала я.
Оставив незадачливых визитёров за столом, я ушла на кухню и снова упулилась в окно. Непогода на улице буйствовала по-прежнему, но в буйстве этом мне поблазнилась некоторая даже отрада. При солнечном дне тоска моя была бы много острее.
Наконец гости ушли. Я достала из кладовки Леванов пылесосик, принялась чистить от пепла загаженный ковёр. По телевизору сплошняком шли праздничные передачи, но смотреть их не было сил. К вечеру шквальная погода стала утихать. Можно было бы сходить к друзьям, да зачем я нужна им в таком настроении?
Вася, ну хотя бы во сне приснись! Но он и во сне не приснился. И потянулись чёрные, горькие дни. В шифоньере висел его единственный приличный костюм, несколько рубашек. На полочках лежало бельё. К чему это?