Пелагея слушала очень внимательно.
– А я не сделала это для него, понимаешь? – продолжала дочка библиотекаря. – Я решила для себя, что невозможно Любиму стать богатырём и спряталась за этой отговоркой. Я понимаю, что это себялюбие, я радуюсь тому, что теперь за него не нужно будет беспокоиться. Но ведь это не правильно. Как можно не беспокоится за несчастного человека?
– Не понимаю я, чего ты себя винишь, – ответила Пелагея. – Ведь это и правда невозможно. В нем нет земной тяги. И силу перводемона у него забрали.
– Если бы дело касалось меня, Любима бы это не остановило, – тихо ответила Варвара.
– Прежнего Любима, – так же тихо сказала Пелагея.
– прежнего… – как эхо повторила Варвара.
– Я бы не уезжала, если бы не видела, что он поменялся, – Пелагея тяжело вздохнула. – Я всегда верила в него, знала, что он выпутается из любого затруднения. Но теперь… Я не хочу использовать слово "сломался", но…
Она замолчала, глядя вдаль. Варвара оглянулась. По площади шагал Любимка с ведром и метлой. Он не смотрел по сторонам и не заметил их. Путь его лежал в сторону острых брёвнышек школы богатырей.
– Видишь? Он сдался, – проговорила Пелагея. Она одним движением оказалась в седле. – Это значит, что и мне более нечего делать в этом городе. Желаю тебе успехов, подруга. Надеюсь, ты знаешь, что с ним таким делать. Прощай.
Она ударила пятками в бока кобылы, та бодро поцокала в сторону Троицких врат кремля.
Варвара с болью глядела вслед знаменитому менестрелю. Она чувствовала, что Пелагея осуждает её.
Конечно осуждает, – проговорила она себе. – По сути она была моей соперницей. Ей не нужен был Любимка любящий, ей нужен был Любимка герой, Любимка спаситель Руси.
– Но теперь он мой, – проговорила она с улыбкой. – То, что он оставил свой затвор – добрый знак. Скоро можно будет поговорить с ним и мягко направить на нужный путь. Он утешится. Обязательно утешится и навсегда станет моим. Мы будем вместе, и ничто нас не разлучит!
***
Любим не видел беседующих девушек, ибо думал только о школе богатырей. Батенька отговаривал его, предлагал дать другое послушание. Отрок отказался.
– Я должен раз и навсегда избавится от ощущения, что туда можно вернуться.
Настоятель смерил его полным боли взглядом и не стал возражать. Это правда, подумал настоятель. Коли сам Любим отчаялся, значит шансов на то, чтобы вернуть силу никаких.