Время – третий час ночи: еду по проспекту Революции, это центральная улица наша; еду по разделительной полосе, по самому центру; стараюсь следить, чтобы на тротуар не въехать и в деревья не врезаться, когда засыпаю. А засыпал я, наверное, каждую минуту. Проехал кое-как километр, чувствую, добром такая езда не кончится. Заехал домой к маме, упал на диван как был, в одежде и обуви и отключился эдак на полчаса.
Больше поспать мне не дали, звонят на городской номер, – приезжай, мол, дела срочные. Ну, оно понятно, через пять часов приветственные слова партнеры из Штатов должны произносить. Полчаса сна – уже неплохо; доехал, обсудил, что-то поправили. Открытие не помню – все мои ребята спать легли в соседней каптерке, а я домой сразу поехал и отключился до вечера.
Что было дальше – шок, не забуду никогда. Опять звонят ребята домой, мама меня будит. – Что случилось? А тут трос вроде как оборвался, на котором держалась подвесная конструкция над главным экспонатом выставки. С шестизначной долларовой ценой. Ну, дизайнеры у нас с претензиями были, красоту такую замутили.
– Ты приезжай, посмотришь, тут вопросы к нам имеются, тебе разруливать надо. Первая мысль, причем серьезно – десять минут на сборы, и на вокзал, куда подальше; потеряться в Москве или Сибири. Я понимал, что за такие деньги – и голову и кожу со спины снимут. Не говоря о квартире, даче, гараже и прочем. Они все вместе тогда таких денег не стоили.
О том, что тогда происходило в нашем городе и стране, я имел некоторое представление. Почитывал газету «Коммерсант-дейли», она ежедневно выходила в те годы. Странице на второй-третьей, снизу, в каждом номере – имел место подвальчик, обведенный черной рамочкой: кто на вчерашний день Богу душу отдал, с чьей-то посторонней помощью. Люди там были очень серьезные – директора банков, заводов, страховых компаний. Рангом меньше там не печатали, про них просто молва в народе шла. И с этой молвой на местном уровне осведомлен я был неплохо.
Все-таки, собрался с духом и поехал на объект. Приезжаю, паркую свои Жигули «пятерочку» среди подержанных «бэх» и «меринов»; охрана меня высматривает, внутрь к хозяевам ведет. Выставка уже закрыта, посетителей нет. Захожу, здороваюсь, смотрю – висит эта махина над машиной сантиметров в пятнадцати, еще на каких-то тросах держится. Мы там здорово этих тросов понакрутили, не пожалели. Расчетов, понятно, никто не делал, поди не немцы какие.