От остановки, рядом с которой жил Серега Гоменюк, до остановки Заводоуправление было одинаковое расстояние как на ТРИНАДЦАТОМ трамвае, так и на № 14, но Щавель предпочитал ездить исключительно на четырнадцатом. ТРИНАДЦАТЫЙ был, по мнению Сереги, несчастливым: и цифра заговоренная, и пейзаж какой-то не такой. И вообще, если ему приходилось ехать на ТРИНАДЦАТОМ, то стопроцентно случалась какая-то беда. Похлеще черной кошки с пустым ведром был этот ТРИНАДЦАТЫЙ трамвай.
Щавель шел к трамвайной остановке не просто так, он решил навестить того самого коллегу-бетонщика по имени Константин (для Сереги просто Костян), с которым они вчера бухали и у которого был отключен телефон. Была у Костяна привычка с бодуна отключать телефон, чтобы его никто не беспокоил. Серегу это особо не смущало: он неоднократно заваливался к Косте домой с утра с предложением похмелиться, от чего последний отказывался очень редко.
И вот в чем беда – Костян жил через четыре остановки от того места, где сейчас был Серега. Через четыре остановки, если ехать на ТРИНАДЦАТОМ трамвае. Мозг Сереги, итак работающий с перебоями из-за монаха-буддиста (временно притаившегося после спасительных пятидесяти грамм), а также из-за «оле-гу-нар-соль-скья-ера» (что бы эта хрень ни значила), мучительно перебирал варианты. Можно пройти четыре остановки пешком, но тогда действие алкоголя гарантированно выветрится и, возможно, вернутся все болевые ощущения. Можно дождаться четырнадцатого трамвая и ехать к Костяну долго. Действие алкоголя опять же гарантированно закончится. А можно сэкономить время и поехать к Костяну на ТРИНАДЦАТОМ маршруте в надежде, что преследовавшая его с утра удача уравновесит проклятье несчастливого трамвая. Гоменюк прислушался к своим ощущениям и понял, что пелена опьянения проходит. Нужно спешить.
«Ладно, – подумал он, полностью снимая с себя ответственность. – Какой трамвай придет первым, на том и поеду».
Первым пришел ТРИНАДЦАТЫЙ.
Целых четыре остановки Щавель ехал и нервничал: действие алкоголя с каждой секундой неизменно исчезало, трамвай был стрёмный, люди все хмурые какие-то, такое впечатление, что они смотрят на Серегу осуждающе и скрежещут зубами. Кондукторша выглядывала из кабинки водителя на пассажиров, хмурилась и орала мерзким голосом: «Передаем за проезд». Даже люди на остановках заходили в трамвай исключительно хмурые: вон зашла хмурая бабка в дурацкой панамке, а с ней хмурый внук в такой же дурацкой панамке и коленями в зелёнке… хмурые бродячие собаки басом лаяли на проходящий трамвай… у-у-у, проклятущий трамвай…