– Интересно, чем одурманил он меня там, возле крепостной стены? Голова до сих пор трещит, – признался я, снова приложив к голове мокрое полотенце.
– Судя по всему, это какая-то специальная аэрозоль, – рассудил Окладин. – Но где, спрашивается, он ее достал? В аптеке такую гадость не купишь.
Пташников посмотрел на дело иначе:
– Хорошо, что эта аэрозоль была у него, все могло кончиться гораздо хуже. Наверное, этот человек и перед убийством не остановился бы, на все бы пошел.
– Бусов, – в третий раз повторил Окладин и спросил краеведа: – Вам эта фамилия ничего не говорит?
– Не знаю я этого авантюриста и знать не хочу!
– Так горячо восхищались его историческими познаниями, а теперь и слышать о нем не хотите? – насмешливо улыбнулся Окладин. – А между тем тут все взаимосвязано.
– Каким это образом? – удивился краевед, суетливо поправив очки на носу.
– Свои знания истории наш чернобородый попутчик ловко использовал в преступных целях. Впрочем, пока еще не известно, в каких именно.
– Объясните толком, – буквально взмолился Пташников. – Может, вы знали чернобородого раньше?
– Нет, встречаться с ним мне не довелось. Но тем, кто изучал историю Смутного времени, хорошо известен тот, чьей фамилией он воспользовался, несколько изменив ее.
Пташников вскинул руку:
– Подождите, подождите… Я, кажется, догадываюсь, кого вы имеете в виду, – Конрада Буссова! Ну, каков наглец! – возмутился краевед, опять заходив по комнате.
Я попросил историка объяснить, кто такой этот Конрад Буссов, именем которого воспользовался чернобородый, чтобы хитростью устроиться в гостиницу.
Окладин начал отвечать обстоятельно и по-деловому строго, словно перед студенческой аудиторией:
– Типичный европейский наемник, который жил войной и наживался на ней. Есть предположение, что он был там агентом Бориса Годунова, в Нарве руководил заговором против шведов, после провала бежал в Москву, потом очутился в Риге, где в 1612 году написал так называемую «Московскую хронику». Не дождавшись ее издания, через пять лет умер в Любеке, где и был похоронен возле соборной церкви. Впрочем, может, не умер? Может, мы и впрямь встретили нового Агасфера? – улыбнулся историк, явно подтрунивая над Пташниковым.
– Вы шутите, а у меня тот разговор в электричке до сих пор из головы не выходит. – Краевед присел на стул. – Историю он знает на удивление хорошо, и не только по опубликованным работам, возможно, действительно располагает какими-то неизвестными источниками.