– Гибель здесь, в Александровой слободе, царевича Ивана – вот что стало причиной Смуты! – возразил Ниткину Пташников. – Ни слабохарактерный Федор, ни эпилептик Дмитрий не могли быть полноценными наследниками русского престола. Убив царевича Ивана, Грозный подписал смертный приговор своей династии.
Ниткин в сомнении покачал головой. И только тут я подумал, что рядом со мной сидит человек, всю жизнь проживший на том самом месте, где произошло это загадочное преступление, о котором зашла речь в пригородной электричке.
Воспользовавшись паузой в разговоре, я спросил Ниткина, что он думает о причинах этого убийства.
– Слишком мало сохранилось свидетельств, которые позволили бы сделать окончательный вывод, что случилось в тот злополучный день.
– Окладин убеждал нас, что объяснение характера и поступков Ивана Грозного надо искать в его душевной болезни, – не отставал я от Ниткина. – Вы согласны с этим утверждением?
– Ставить диагноз – дело медиков, а я к медицине никакого отношения не имею. Как, впрочем, и Михаил Николаевич.
Тогда я вспомнил утверждение нашего странного попутчика:
– А как вы смотрите на версию, что царевич Иван погиб в результате заговора?
Ниткин опять уклонился от прямого ответа:
– Здесь, в Александровой слободе, в то время все было возможно, даже заговор. Но определенно сказать нельзя. Вероятно, убийство царевича Ивана так и останется одной из неразгаданных тайн русской истории.
Я не мог смириться с этим бесстрастным выводом.
– Тебе по-прежнему не дают покоя лавры Шерлока Холмса? – вполголоса спросил меня Марк, догадавшись, о чем я подумал.
Это был запрещенный прием, удар ниже пояса – Марк помнил, как в школе я зачитывался приключениями знаменитого английского сыщика, как однажды в сочинении даже назвал его своим любимым героем, чем вызвал праведный гнев учительницы литературы.
Чтобы не вызвать новых насмешек Марка, я вынужден был прекратить «допрос» Ниткина, однако загадка убийства здесь, в Александровой слободе, царевича Ивана продолжала меня интересовать. Кто же все-таки прав? Чернобородый, объяснявший смерть царевича следствием раскрытого заговора? Ниткин, считающий, что подлинные причины этого преступления невозможно раскрыть? Пташников, который допускал возможность заговора, или, наконец, Окладин, твердо уверенный в том, что всему виной душевное заболевание Грозного?