Он пошёл вдоль шеренги их, гвардейцев, вглядываясь им в лица, старался угадать их настрой на то, о чём говорил, понимают ли они важность этого.
Поравнявшись с Понтусом, он задержал на нём взгляд больших светлых глаз, выдающих наивность всё ещё не взрослеющего человека, воспринимающего с интересом окружающий мир, его красоты и отвратительные стороны тоже.
Он пошёл дальше. И в такт его шагам покачивалось перо на его шляпе, слегка вздрагивали длинные, красиво убранные волосы, падающие из-под шляпы на воротник камзола и небольшое шёлковое жабо, тонкое и мягкое, как пух.
– К тому же папа Павел III перевёл собор в Болонью! В пику императору! – продолжил на ходу говорить он. – Его же сын, Пьетро Фарнезе, за два года правления довёл граждан в Парме и Пьяченце до того, что они не выдержали!.. И его, Пьетро, убили в Парме! Знатные господа того же города! И выбросили толпе его труп, изувеченный и обезображенный, из окна его же замка! И толпа таскала труп по улицам, глумилась над ним!.. «Каков плод – таков и приплод», – тихо, себе под нос пробормотал он о сынке папы…
Узнав о случившемся, папа заплакал. Пьетро был его единственный сын. И в письме к императору, добиваясь справедливости, чтобы ему выдали убийц сына, которых защищал император, он оправдывал себя и сына, не отрицая его преступлений… Сам же он, папа, мол, не виновен в них!.. Но больше всего на свете он любил своего Пьетро…
– А как же заповедь Христа «Не убий»? – спросил папу один из кардиналов, зная, что тот просит выдать убийц сына, чтобы казнить их.
– К чёрту вашего Христа! – грязно выругался папа.
Там же, в Парме и Пьяченце, события разворачивались драматически. Убийцы и жители города были напуганы тем, что папа послал в Парму с солдатами своего внука – Оттавио Фарнезе, сына Пьетро, и тот занял Парму. И жители Пьяченцы, боясь мести со стороны семейства Фарнезе, призвали в свой город наместника императора в Милане, Фердинанда Гонзага[10]. И тот принял их под защиту самого императора.
– Оттавио приходится зятем императору Карлу, – стал разъяснять Бриссак им, наёмникам, тонкости семейных склок европейских дворов. – Он женат на его побочной дочери. Но между ними, императором и Оттавио, вражда великая!..
Оттавио вынужден был заключить с Гонзага перемирие, оставив в его власти Пьяченцу. Но старый папа непременно хотел удержать Пьяченцу за собой. Он не хотел отдавать её и Парму даже Оттавио, своему внуку. Намерен был отдать своему брату, Горацио, или овладеть ею в пользу Церкви.