Но вот они вошли вслед за Клютеном в большую палату, наполненную дворянами, лордами, баронами… На троне же, подле стены, на которой висели меч и щит как символ королевской власти, сидела женщина…
Понтусу, уже непроизвольно, по выработавшейся привычке оценивать людей по внешности, невольно бросились запоминающиеся черты королевы, выдающие что-то глубоко личное, её характер: возможно, тайна и для неё самой… Прямой длинный нос, высокий лоб, выразительные губы, и брови полукругом. Серый чепец охватывал её лицо, как у монашки, холодный взгляд: смесь аскетизма с властностью. Она была похожа на своих братьев. Кровь Гизов в ней, хоть была и женщиной, никак не ослабела…
Как он понял позже, его первое впечатление не обмануло его. Да, она, регентша, урождённая герцогиня де Гиз, энергичная, как и её братья, одарённая, реально мыслящая политически, понимала, с каким противником имеет дело. Была намерена покончить с ним, не прятала своё лицо, держала, как рыцарь, открытым своё забрало.
– Господин Клютен, благодарю вас за помощь, которую вы привели! – обратилась регентша к Клютену, когда тот доложил ей все обстоятельства их морского перехода. – Но с такими силами мы вряд ли что-то сделаем! Нам не подавить мятеж!.. К тому же граф Джеймс Гамильтон, лишившись регентства, затаил на меня зло! А Дугласы рыжие, с Мортоном, встали во главе протестантов! Они образовали лигу, назвали себя «лордами конгрегации»[52]! И всё против меня!.. Кроме того, они рассчитывают на помощь Елизаветы, на союз с ней!.. Вам, господин Клютен, понятна, полагаю, цель этого союза?
– Да, ваше высочество!
Понтус, стоя тут же, почтительно на два шага позади Клютена, в этой роскошной палате, среди прилично одетых лордов, понял, почему Клютен взял сюда именно его и Антуана. Из всех офицеров после морского перехода они выглядели меньше всех потрёпанными. И Клютен хотя бы этим хотел как-то сгладить перед регентшей впечатление о ничтожной численности приведённой им армии.
* * *
Прошла зима 1559 года. Всё это время королева-регентша безвыездно жила в своём неприступном королевском замке. Там же она встречалась и с «лордами конгрегации». Шли переговоры. Она искала в переговорах возможность мирно поладить с ними, лордами Шотландии. Но дело не двигалось. Граф Джеймс Гамильтон настаивал на отстранении её, королевы-матери, от регентства… А волна кальвинизма грозила вот-вот смести регентшу, Гизов, захлестнуть Шотландию, превратить её в страну, враждебную Франции, королю Генриху. К тому же восшествие на престол Англии королевы Елизаветы поощрило оппозицию Гизам. Конфликт между Тюдорами и Стюартами перешёл в горячую фазу, вовлекая всё более крупные силы в назревающую большую драку…