И макушка заросла
неопрятной щетиной.
Горевать следовало о
бабушке, а не о прическе. А уж радоваться не следовало вообще. Тем
не менее, вспоминая, как отец все свободное от службы время
проводил у постели матери, как Хидео, почтительный сын, самурай
низкого ранга с нищенским жалованьем в двадцать
коку[1] риса, тратил последние
деньги на лекарства для больной родительницы, как он плакал ночами,
закусив рукав и думая, что его никто не слышит…
Надрываясь под
тяжестью погребальных носилок, я искренне считал, что для нашего
семейства здоровая бабушка была гораздо лучше больной, а мертвая
бабушка стала гораздо лучше живой. Я бы вспорол себе живот за такие
отвратительные мысли. Но делать этого не стоило: самоубийство сына
могло бы свести в гроб отца, а мать лишило бы рассудка.
-- Хидео-сан!
Сам не знаю, зачем я
окликнул отца. Он шел первым и все равно не смог бы обернуться – с
носилками-то на плечах! Он и не обернулся, не откликнулся.
Продолжал идти мелкой семенящей поступью: должно быть, у него
болели колени. У отца часто болели суставы к дождю.
Не слышит, понял
я.
В просвете между
деревьями мелькнула трехъярусная крыша храма. Красная, с карнизами,
украшенными позолотой, она ярко выделялась на фоне темной зелени.
Настоятель Иссэн возвысил голос, изредка срываясь на кашель.
Послушники застучали молитвенными трещотками. Ощутив прилив сил, я
ускорил шаг. Скоро все закончится. Бабушка упокоится с миром, а
злые духи улетят прочь – и перестанут нашептывать разные
гнусности.
Вот и храм.
Про Вакаикусу
говорили, что храм воздвигли на том самом месте, где сто лет назад
знаменитому Хонган-дзи Кэннё явился будда Амида. С этого места – и
с этого часа! -- Страна Восходящего Солнца начала свое превращение
в Чистую Землю, изменив судьбы людей, живущих здесь, до
неузнаваемости. Красный цвет храмовой крыши символизировал цвет
тела будды Амиды, а также капли крови, пролитые Кэннё на траву,
когда он порезал руку мечом. Сам же храм красили в зеленый цвет,
оправдывая название: Вакаикуса значило «молодая трава».
Посвящен храм был
милосердной Каннон, спутнице будды Амиды.
При ближайшем
рассмотрении становилось заметно, что мало кто балует Вакаикусу
щедрыми подношениями. Столбы ворот облупились, пошли трещинами, а
воротная крыша грозила обрушиться на головы паломников в любой
момент. Позолота храмовых карнизов большей частью осыпалась,
красную краску подновляли редко: на общем, потускневшем с годами
фоне выделялись яркие багровые пятна.