– До питья ли?!
– Кривонос! – Гетман опустил лицо в ладони. – Ты славный и мудрый воин. Без тебя я не выиграл бы Корсунскую битву. Без тебя не одолел бы Вишневецкого. И под Пилявой ты был главной силой моей, моей надеждой.
– Да не виляй ты, Богданище! Подумаешь, Кривонос! Не будь меня, Данила Нечай сделал был то же! Не будь Нечая – Богун! Это не я побеждал шляхту, не ты, не Богун, не Данила – это народ наш бился и победил.
– Народ, говоришь? Народ поднимался много раз. И его ухлестывали плетьми. Нет, Максим, в твоих словах только половина правды. Народ народом, но у народа должен быть Богун, Нечай, Кривонос да еще Богдан. Можно выиграть двенадцать битв кряду и ничего не получить для своего народа. Максим, я пил – не ты, оглянись вокруг! Мы и полдела не сделали, все дела впереди. Скажу тебе, одному тебе скажу: не знаю, как устроить мир. Не знаю, Максим! Как воевать, знаю, а вот что с миром делать? Спроста ли турки посылают нам в помощь хана? Неспроста. Им нужно одолеть поляков. Поляки стоят на их пути, на пути ислама. У семиградского князя своя забота. Присылал ко мне верного человека, уговаривал добыть ему польскую корону, а он за то признает меня князем. А ведь еще есть Москва. Она хочет ослабления и Польши, и Турции.
– Но черт побрал, архиепископа я прикокошил все-таки! – закричал Кривонос. – Кончать нужно Речь Посполитую!
– Максим, хватит ли у тебя пальцев, чтобы посчитать вереницы лет польского засилья? Не хватит, Максим! А Украина жива! Да еще как жива. Не пойду я огнем и мечом по Польше. Нынче мы воюем с Вишневецким и панами, а тогда придется воевать со всей Речью Посполитой. Это не одно и то же, Максим.
– Заговорил-таки зубы! – Кривонос яростно крутился на каблуке волчком. – Ганжа, принеси вина! Заговорил ты мне зубы, вражий сын. Я уже уши развесил! Я уже слушаю… и согласен с тобой. Но, Богдан! Я тебя знаю! Ты вон в какую постель залез. Весь в соболях, в камешках блестящих. Богдан, ты бровью не поведешь, когда на украинский народ накинут новое ярмо. Позлащенное, может быть, но все то же ярмо. Да будет тебе ведомо, пока я жив, тому не бывать.
Ганжа принес новый кубок.
Кривонос выпил, роняя капли на синий простецкий жупан.
– Утро вечера мудренее, Богдан! Поеду! Там у меня казаки чего-то расхворались.
Хмельницкий вскинул брови, потянулся остановить полковника.