– Ты почему не ушла, как все?
– Я склею твой рисунок!
– Я сам! Ты почему не ушла, как все?
– Зачем?
– Чтобы играть!
– Но я же с тобой играю.
– Почему?
– Потому что ты – мой сосед, а я – твой.
– А ты знаешь, что я скоро умру?
– Зачем?
– Не «зачем», а «почему».
– «Почему» – я знаю, а «зачем» – нет.
– Я не знаю.
– Тогда не говори об этом.
– Почему?
– А зачем?
– А я про другое не умею.
– Поэтому с тобой никто и не играет.
– А ты?
– А у меня горб растет!
– Зачем?
– Чтобы я была похожа на бабу ягу! Страшно?
– Не очень. А тебе?
– Ничуть!
– Почему?
– А зачем?
Льдина, на которой плыла Ленка, осталась последней, все остальные растаяли. Ленка прыгнула с нее на берег, по которому уже робко прогулялась весна. «Я больше не буду играть в соседей и самогонщиков, и ты не играй. Давай придумывать другое», – предложила она. «Ну, давай», – колеблясь, согласился Сева. И придумал.
Весна набирала обороты не только в Севиной душе, но и за розовыми оштукатуренными стенами детского дома. На одной из прогулок озадаченный поиском новой игры Сева увидел, как один малыш опускает свою варежку в лужицу, а потом трет ею штукатурку, и стена в том месте становится ярче. «Ты играешь в маляра?» – в радостном предчувствии драгоценной находки спросил его Сева. Малыш ничего не ответил и на всякий случай отошел подальше, но продолжил свое дело. Сева попробовал повторить за ним, и результат превзошел ожидания: стена на глазах становилась ярче, отчего в душе плавно вскипало ликование, выплескиваясь в блаженно-изумленную улыбку. «Как просто и необыкновенно» – подумал Сева и захотел вдруг сочинить стих с этой фразой. В поисках рифму к слову «необыкновенно», он сложил следующую строчку: «Это не сложно совершенно». Но она уже не казалась поэтической, потому что ничего не выражала и не содержала, кроме рифмы. Она не нравилась Севе, но ничего другого он придумать пока не мог. Тем не менее, он не сдался, а записал первую строчку и решил, что обязательно доведет ее до стиха когда-нибудь в своей жизни, может быть вечером или ночью, или завтра утром.
На следующий день вокруг Севы и Ленки собралась бригада малышей с ведрами, совочками и свисающими на резинках варежками, готовыми к работе. Ровесники Севы и Ленки новой задумки не оценили, найдя ее скучной. «Ну и дураки!» – пригвоздила Ленка. «Они не понимают красоты», – задумчиво согласился Сева. А потом неожиданно для себя выпалил, глядя Ленке в глаза: «Вот я никогда не знал, что ты такая смелая, добрая и умная!» В это время в Ленке проснулся кукловод, бросил ей в голову красный шарик и повернул ее лицом к плакату: «Труд облагораживает человека!» С плаката смотрел смелый, добрый и умный парень, работающий за слесарным станком. Это был Ромка. «Это мой брат!» – прошептала Ленка. Она прекрасно умела сдерживать слова и мысли, которые ее посещали, но сейчас хотела поделиться, потому что чувствовала, что с Севой можно. Он изумился: «Ты раньше этого не замечала?» «Да! Может, это и не он, но очень похож, а это значит, что мой брат вырос и работает на заводе!» – говорила возбужденным шепотом Ленка, пытаясь посчитать, сколько же Ромке сейчас лет. «Ну, если это не точно он, то может все и не так», – резонно заметил Сева. Ленка сосчитала, что Ромке уже 18, утвердилась в своем мнении и уверенно ответила: «Ну, уж нет, если мне так показалось, значит, это так и есть, это уж точно, поверь! У меня такая особенность, с детства. В древности тоже была одна такая женщина, ее звали Кассандра, мне про нее еще мама рассказывала. Только я этого никому кроме тебя не говорила, понял?» «И не говори, – дружески предостерег Сева, – а я понял».