Внезапно я почувствовала чудовищную усталость.
«Не позволяй им видеть твою слабость», – велела себе я и выпрямилась. Полицейские сопроводили меня до выхода из здания, а когда мы шли по коридору, я совершенно точно заметила Броню – она следила, как я ухожу.
Впрочем, уже за пределами летной школы полицейские сразу оставили меня одну. Что-то они не стали проверять, не устроюсь ли я спать на улице. Возможно, именно этого Броня и хотела: если бы меня арестовали за бродяжничество, у нее появился бы повод вышибить меня из ССН.
Я поймала себя на том, что расхаживаю туда-сюда вдоль здания школы – так мне не хотелось уходить. Не хотелось расставаться с остальными и с тем чувством товарищества, которое я себе нафантазировала.
Одна. Так или иначе, но я по-прежнему была одна.
– Это просто невыносимо, Кобб! – донесся до меня чей-то голос.
Никак Зараза?
Я придвинулась поближе к школе и выглянула из-за угла. Там, возле черного хода в здание, действительно стоял Зараза и разговаривал с Коббом, который оставался в дверях.
– Как я могу командовать звеном, если они меня не уважают? – воскликнул Зараза, вскинув руки. – Как могу отдавать приказы, если они так меня называют? Нужно выбить из них это дурацкое слово? Запретить его. Приказать им повиноваться.
– Сынок, – сказал Кобб, – ты мало знаешь об армии, да?
– Я готовился к ней всю свою жизнь!
– Тогда тебе следовало бы понимать. Уважение не идет в комплекте со значком или нашивками на рукаве. Оно приходит с опытом и со временем. А что касается прозвища, раз уж оно начало прилипать, у тебя есть два варианта: игнорировать его, надеясь, что оно забудется, или принять его таким, какое оно есть.
– Только не второе. Это нарушение субординации.
Я покачала головой. Никудышный из него командир.
– Парень… – начал было Кобб.
Зараза скрестил руки на груди:
– Мне пора домой. Ровно в семь я должен быть на официальном ужине с послом пещеры Хайвэй. – И Зараза зашагал к стоящей на улице охрененно красивой машине. Частный аэрокар, со своим небольшим антигравом? Я иногда видела такие внизу.
Зараза уселся в машину и завел ее. Двигатель заурчал, и по сравнению с ровной мощью ускорителя было в этом звуке что-то первобытное.
«Тьма-а-а-а-а-а-а! – подумала я. – Сколько же денег у этого парня?»
Его семья должна была иметь чертову уйму привилегий, чтобы позволить себе такую роскошь. И как видно, делить спальню с другими кадетами ему тоже было не по чину. Аэрокар плавно заскользил прочь. Мне показалось ужасно несправедливым, что этот парень вот так, походя, как кусок тухлой крысятины, отбросил то, в чем отказали мне.