Фриценька, нахмурившись, решила вступиться за мужа:
– Ах, давайте лучше отпразднуем сто лет победы над Наполеоном!
– Это да – давайте поднимем бокалы! – согласилась Татьяна Васильевна. – Тут, конечно, есть что отпраздновать – славная победа.
Торжественно звякнули бокалами, наполненными игристым вином, изготовленным Павлом, и громко прокричали: «Ура! Ура! Ура!»
Развеселившаяся Фриценька неожиданно решила блеснуть эрудицией:
– А вы знаете, что французы русское «ура!» воспринимали как «au rat![22]», оскорбились и стали кричать «au chat![23]»?
Павел одернул жену:
– Что с них взять, с этих лягушатников? Вот и получили – хм… Березину. Сто лет прошло, а они до сих пор в ужасе – говорят: «C’etait un cauchemar, c’etait Beresina!»[24] Никогда им не забыть нашей славной победы!
Но Фриценька уже увлеклась:
– А слыхали, по всем губерниям нашли живых свидетелей войны – аж двадцать пять человек, всем за сто десять лет! А одному так и вовсе сто двадцать два. Я недавно получила газету, где описывались все подробности празднеств.
Все развеселились.
– Ха! Ну как такое может быть? Всему-то ты веришь! – рассмеялся Павел, испортив все планы Фриценьки показать себя в более выгодном свете. Она знала, что Вольфы считали ее недалекой и недостойной Павла, поэтому старалась заранее готовить все темы для разговоров.
– Столько, конечно, не живут – это я тебе говорю, свекровь твоя, – можешь не волноваться, – подмигнула Татьяна Васильевна.
– А как же нашли их? – растерялась Фриценька.
– Приказано найти – вот и нашли, – объяснил Павел. – У нас так дела делаются, столько лет в России живешь, и не знала?
Фриценька пристыженно замолчала. Ей было обидно, что Павел не поддерживает ее, а, наоборот, смеется над ней в присутствии родственников.
Николай поспешил вмешаться, пока Фриценька из-за слов Павла не вздумала расплакаться и сбежать в дом, как уже не раз случалось:
– Говорят, крестный ход шел из самого Смоленска, с чудотворной иконой Смоленской Божией матери.
– Красивая икона – видели ее еще с батюшкой твоим, как Смоленск проезжали. Давно – еще до рождения Николы, – подтвердила Татьяна Васильевна. – Будто свет от нее исходил… Намоленная!
Фриценька с досадой отвернулась и позвонила в колокольчик:
– Манька, чай подавай!
– Прокудин-Горский, пишут, делал фотографии торжеств, – сообщил Павел.