Я растянулся на третьем ярусе, подложил под голову фуфайку. Нары были деревянные. Заключённым не полагалось создание каких-либо комфортных условий в виде постельных принадлежностей. Я сильно устал, поэтому совершенно не обращал на это внимание. Я закрыл глаза в надежде подремать часок другой. В конце этапа, когда нас привезут в областной центр, предстоит долгий нервный день ожиданий, обысков, досмотров, расспросов, распределений по камерам. Это будет тяжёлый день.
Глава 27. На этапе. Часть третья
Сон никак не шёл. Может быть, только дремота овладевала мной периодически. Это было какое-то сомнамбулическое состояние, пребывая в котором, моё сознание отмечало всё-таки какие-то непродолжительные остановки поезда, однообразное постукивание железных колёс о рельсы. Я чувствовал едкий запах табачного дыма и порывы свежего воздуха, рвавшиеся в раскрытые решётчатые окна и доходившие порой до моего третьего яруса. Я слышал гул десятков мужских голосов, доносившихся из разных камер, редкие окрики медленно шагающего по продолу из одного конца в другой часового. Я слышал сквозь лёгкий сон всё – и в тот же момент ничего. Мои сны перемешались с реальностью, и их в этот раз было слишком много для одной только ночи. Запахи и звуки для меня сливались воедино. Этому «единому» есть только одно название, понятное каждому испытавшему горечь неволи – ТЮРЬМА!
«Трясясь в прокуренном вагоне, он полуплакал, полуспал»…
Время от времени я открывал глаза и сквозь пелену видел одну и ту же картину: на полке против меня лежал сморщившийся скукоженный мужичок. Его колени были подогнуты, а обе ладони «лодочкой» были вложены между ними. Вжав голову в вязаной шапочке к груди, он вздрагивал, словно от озноба, и мучительно скрежетал зубами. Что снилось ему в этот момент: тюрьма или воля? Судя по беспокойному сну, в любом случае, он был не из приятных.
В первые годы заключения мне снились «вольные» сны. Подсознание долго ещё отказывалось принимать действительность. Это были сны тревожные, беспокойные, мучительные. Иногда я просыпался и не мог сразу понять, где нахожусь. Сны были такие реалистичные. Ещё только мгновение назад я был в компании друзей и весело общался и вдруг видел перед глазами тусклый свет камеры, «шубу» на стене камеры или заборы, решётки, угрюмые, озлобленные лица. Мой мозг зависал в замешательстве: какая из двух реальностей была настоящая? Сон служил отдыхом и какой-никакой отдушиной. В то же время пробуждение казалось пыткой, когда ты болезненно понимаешь, что всё хорошее, что у тебя было, осталось во сне, а всё плохое продолжается с наступлением нового дня.