Митрофан взял коробку и вышел из кельи. Уже почти стемнело, и он шёл в потёмках, стараясь никому не попадаться на глаза. Вскоре он дошёл до нужного места, поставил коробку на пол и стал искать дверцу в углу. Вместо пола в этом закутке была земля. Он начал разгребать её и вскоре нащупал железное кольцо. Он потянул за него, и дверца открылась. Внутри был совсем небольшой тайник. Уже ничему не удивляясь, он поставил туда коробку, закрыл дверцу, присыпал её землёй и пошёл обратно.
– Вот что я хотел сказать тебе, – произнёс Авель, когда Митрофан снова сидел у него в келье. – Мы встретимся с тобой через три с половиной года.
– Как встретимся? – перебив его, спросил Митрофан. – Мы ведь живём в одном монастыре.
– Не перебивай, – нахмурился Авель. – Через три с половиной года меня здесь уже не будет, как и тебя. Ты будешь плыть по большому озеру на закате, обязательно вспомни меня и найди. Не забудешь?
Митрофан медленно покачал головой.
– А теперь иди. Через три с половиной года мы с тобой ещё увидимся.
Митрофан вышел из кельи. Авель ещё немного посидел, потом перекрестился, вздохнул, взял стопку бумаг с предсказаниями и отправился к отцу Аркадию.
Настоятель Николо-Бабаевского монастыря дочитал записи до конца и посмотрел на отца Аркадия, который сидел напротив и терпеливо ждал.
– И всё это написал монах Авель? Он ведь прибыл к нам в монастырь всего две недели назад.
– Да, это всё он. Митрофан говорил, что тот попросил у него бумагу, перо и чернила в первый же день. Но Митрофан подумал, что Авель будет вести дневник, поэтому и принёс.
– А ты сам читал, что здесь написано? – спросил настоятель, строго посмотрев на отца Аркадия.
– Я начал читать, – кивнул тот. – Я ведь не знал, что именно там написано. Тем более эти записи дал мне сам Авель и сказал, что они очень важные. Но как только я увидел, что там говорится о нашей императрице Екатерине, сразу же поспешил к Вам.
– В том-то и дело, – задумчиво произнёс настоятель. – Надо показать эти записи епископу. А не то, чего доброго, этот Авель накликает беду на наш монастырь.
Епископ Костромской и Галицкий Павел, прочитав на следующее утро записи Авеля, велел срочно привести этого новоявленного пророка к себе. За богохульные дела, а именно за то, что Авель объявил себя ясновидцем, его расстригли из монахов. Затем, не зная, что с ним делать дальше, епископ отправил Авеля к местному губернатору. Как только губернатор прочитал, что Авель написал об императрице, сразу же велел посадить его в острог, а сам отправил срочный запрос в Санкт-Петербург.