Счастье? Более изощренной пытки трудно измыслить. В Петропавловке был, знаю, о чем говорю.
– Что ж, если ты так решил…
Я возвращаюсь в никуда. В родном городе у меня давно ничего нет. Единственное, что я сделал – позвонил старому другу Данчеру и попросил предоставить мне диванчик в гараже, где мы репетировали. Пока не найду жилье и работу. Другой город и экстремальная ситуация. Переключиться, забросать бытовухой клокочущее нечто в душе. Одной болью выбить другую.
– Когда? – она подняла на меня свои прекрасные глаза.
– Завтра. В десять вечера. Придешь меня проводить?
Она кивнула.
Мы покинули вагон. Молча зашли в кафе, молча проели заработанные деньги. От ее печали стало в сто раз гаже. Когда она улыбается, мир вокруг преображается, все становится золотым, как ее волосы на солнце. Когда ей грустно, эффект обратный. Я поежился, будто вмиг набежали тучи и ветер с Невы усилился.
– Я буду скучать, – сказала она на прощание.
Выдрав из блокнота листок, я нацарапал на нем адрес электронной почты. Фактического адреса у меня пока нет.
– Если что, пиши.
Хотя, наверное, лучше не надо. Ворошить былое, бередить мои раны. Но не мог же я совсем ничего ей не оставить, хотя бы на память! Не считая листов со стихами и редких книг, которые находил для нее. Неужели все, что нас связывало, можно так легко разорвать, просто уехав из города? Черный пес Петербург… Разумом понимал, что разорвать надо, и не маникюрными ножницами, а топором. Но сердце никак не хотело с этим мириться и цеплялось за соломинку.
Иоланта пришла проводить меня на следующий день. Привезла подарки от своей бабушки, которая меня очень полюбила. Оладушки и банку абрикосового варенья. Хорошо, что сама старушка не приехала – было бы совсем тяжко. Любимая обняла меня на прощанье, и я не хотел отпускать ее, все выжидал, что она произнесет эти главные слова, которые повернули бы время вспять и изменили бы мою жизнь. Но она сказала другие:
– Счастливого пути! Не забывай меня.
Я чуть не застонал. Разве не для этого я уезжаю отсюда? Забыть. Начать жизнь заново. Третий раз, по-моему. Сбился со счета.
Двери поезда отрезали меня от старой жизни. Иоланта вскоре растворилась в темноте июльской ночи. Долго ли еще она будет махать мне вслед и грустно улыбаться?
Последние дни… Будто стремительно катишься в пропасть. Кругом пестрый бурлящий вихрь, головокружение, преждевременная тоска и тошнота в преддверии избавления. Но остановиться не можешь. Понимаешь, что через секунду – глухой удар, выключение сознания, и наступит тьма. Или серость, как случилось в реальности. Серость родного города. Будто закончился цвет. Городов таких множество, я никогда не знал, что о нем сказать, кроме «после Питера глаза не смотрят», но это не Москва. В этой трансформаторной будке я не смог бы выжить. А родной город примет меня, как блудного сына. С позором и на щите, отвергнутого всеми и отвергнувшего все.