31 янв., четв.
Утром приехала мама. Ясно, кто дал ей адрес… В конце концов, именно она помогла мне найти эту халупу. Я не понял своих чувств: то ли рад ее видеть, то ли не очень.
Мама прошлась по комнате, оглядываясь на увешанные плакатами стены. Они выполняют не только привычное назначение, но и чисто эстетическое – прикрывают выцветшие обои.
– Почему бы тебе не вернуться домой?
– Мам, не начинай, – буркнул я и пошел ставить чайник.
Мама последовала за мной на кухню и села за шаткий стол-книжку.
– Деньги есть?
– Есть.
Мы говорили о всяких мелочах, обо всем, что служит для поддержания так называемого разговора.
– Играешь с ребятами?
Я кивнул.
– А концерты?
– Это непросто, мам.
Концерт был много лет назад, но мама не пошла тогда посмотреть на меня. Это было незадолго до того, как я ушел из дома. Данчер хлопотал об организации. Он у нас старшой. К тому же, у него связи в обществе. Когда он обо всем договорился, мы напились на радостях, а потом, протрезвев, стали репетировать, как проклятые. Я помню, как сказал родителям об этом событии, как меня распирало от счастья. Я даже подумал, что они изменят свое отношение к музыке и ко мне, узнав, что я могу чего-то добиться.
Папа промолчал, мама кивнула и угукнула. Они оказались заняты именно в этот вечер, никак не могли уделить мне жалкие полчаса. Мы выступали в сборной солянке, о большем и не мечтали. Конечно, им не хотелось глотать сигаретный дым, слушать мат и видеть подвыпившую молодежь в коже и атрибутике, гремящую цепями. Но могли бы сделать вид, что рады за меня, ведь я так долго шел к своей мечте…
Потом был разогрев в Москве, потом солянка в Питере. Так я и остался там после череды выступлений. Один. Сдавался гитаристом кому ни попадя, пожертвовав родной командой. Она простила и приняла, как блудного сына, почти пять лет спустя. Прошлое надо забыть, только очень уж настырно оно всплывает, или я такой злопамятный?
Мама ушла через минут через тридцать. Она все-таки уделила мне эти полчаса.
2 февр., субб.
Вечером позвонил Данчеру, он и Риз согласились прийти. И пришли! Я познакомил их с Мутчем (он мало говорил, но всем понравился). Данчер припер гитару, мы играли старые песни. Риз притащил коньяк – обмывать свой уход из группы. Вот так новость!
– Не парься, чувак, – отмахнулся он от моих расспросов, – бывает так паршиво, что музыка не помогает. А вам незачем провисать.