– Не сбрызнешь – не зацветет, – фыркнула женщина и отошла.
Спору разгореться было не суждено. Протяжное и мясистое «О» прошлось по барабанным перепонкам. На крыльцо вышел дед. Румяный, сытый, поигрывающий подтяжками. Привлек своим станом и вокалом всеобщее внимание.
– Сын мой. Александр Тимофеевич. Уроженец этих мест. Временно не женат, – отрекомендовала его прабабка.
Дед полюбопытствовал, отчего весь сыр-бор. Ему объяснили. Мол, столько верст преодолели, а тут такой confusion. Дети голодны, кобыла на последнем издыхании, у матери нервный срыв, семья на грани развала.
– Выручай, – говорит мужичок, – В долгу не останусь. У тебя, – говорит, – голос правильный, с соответствующим посылом.
– Нельзя без сана, – взъерепенилась прабабка.
– Кристально чистая душа примечательнее пострига, – обрубил мужичок, – Так как, окрестишь грудничка?
– А хули бы и нет? – ответил новоявленный батюшка.
***
Обряд крещения прошел согласно канонам, пусть и напоминал студенческую самодеятельность. Купель сообразили из тазика, масло мирры обнаружили в закромах священника, крестообразно остригли младенца портняжными ножницами. С алтарем вышла накладка. Ребенка вносили в комнату батюшки. Возвышением служил табурет.
Дед старался от всей своей кристально чистой души. Пел громко, стройно и непонятно. Прабабка суетилась вокруг и подсказывала, что делать. Младенец вел себя подобающе, то есть – богобоязненно. Следовал примеру своих старших братьев: беспрерывно писался. Так на него влиял громоподобный бас деда.
Окрестили Наумом, именем, взятым из месяцеслова.
После праздновали. Прабабка, чтя традиции, приготовила многодетному папаше кашу с перцем и хреном.
***
Прошло время. Мой дед уже несколько лет работал учителем физкультуры в деревенской школе. Мог легко докричаться до любого ученика из любой точки спортивной площадки. Обходился без свистка. Преподавательский состав его любил и уважал. Прощал ему его слабости. Снисходительно относился к легкому амбре алкоголя во второй половине дня. Дед был незаменим в период новогодних празднеств. Его внушительная и представительная соматическая конституция, как ничья другая, подходила для облачения в костюм деда Мороза.
В начале очередного учебного года один из младших классов пополнился новеньким. Светловолосый, насупленный мальчик с пуговицей вместо носа примостился в самом конце строя. Он был ниже на голову всех своих сверстников. Одет был в заношенные и застиранные спортивки. Явно с чужого бедра. Однако смотрел мальчик на всех с преизрядной долей чванства.