… – Так какие силы, по вашему мнению, выделит противник для атаки вашего района обороны? – третий раз допытывался Черных у натурального комбата Меркулова. Казалось, жила на лбу Меркулова сейчас лопнет от напряжения и фонтан горячей меркуловской крови ударит в лицо Черныху, раскрасив его воинственными тонами, как благородный лик предводителя индейцев Чингачгука Большого Змея.
– Полагаю, усиленный полк, – хрипло произнес Меркулов.
– Правильно, товарищ майор! (Всем послышалось: «Слава богу, товарищ майор!») Чем усиленный? – допытывался несостоявшийся вождь краснокожих.
– Да не правильно же! – не выдержал Иванов.– Нет у них полков. У них бригадная система, они бригадами воюют.
– Фу, чёрт! – мгновенно отреагировал Черных, – Действительно, бригады. С вами, товарищ Меркулов, как звать родную мать, забудешь.
– Докладываю, – протянул руку помощи родному комбату Капустян, – следует ожидать потрёпанную при прорыве нашей обороны механизированную бригаду, усиленную танковым батальоном и батареей 105-миллиметровых гаубиц при поддержке звена вертолётов. Вероятный боевой порядок – два эшлона и резерв.
«Чёрт бы его побрал! Слишком умный – больше командира полка знает», – Черных поморщился: – Не вам был задан вопрос, товарищ Капустян. Вы согласны с такой оценкой противника, старший лейтенант Репин?
– Согласен. Но, учитывая, что батальон располагается в полосе главного удара противника, полагаю, что состав бригады 3—4 батальона, а вместо батареи 105-мм гаубиц может быть батарея или даже дивизион 155-мм гаубиц.
– Хорошо. НШ-3! Доложите свои возможности по отражению атаки противника. И что уже сделано.
– Есть! – подпрыгнул «НШ-3», готовый хоть сейчас побежать и водрузить Красный флаг над Пентагоном, – к 10-ти ноль-ноль…
– Прекратите, товарищ старший лейтеант. Вы что, ефрейтор в увольнении? Грамотный офицер никогда не скажет «ноль-ноль». Принято писать «0—0», а произносить «часов»: 10 часов, 0 часов, 12—15 – тут уж без всяких «часов» -«минут». Ясно?
– Так точно, – покраснев, ответил Капустян.
…«И кто меня, дурака, за язык тянул – каялся Иванов, уткнувшись в карту, – сто раз клялся: молчать, ничего не видеть, ничего не слышать. Нет, вылез, идиот… Время надо оседлать. Кто владеет временем, тот владеет жизнью. На кроссе, марше, в карауле я научился сжимать или растягивать время. Но как только дурацкая лекция, дурацкое совещание, дурацкое занятие – время словно останавливается, и не сдвинуть. Легче всего, конечно, прикемарить…»