Чья же это картинка лубочная? – спросил он, срывающимся от волнения голосом у продавщицы, когда дыхание немного пришло в норму. И боль понемногу начала отпускать. А, да это же Варька, Маруси Новосёловой. Уборщицей в школе у нас работает. А Варька будущий модельер. Девок наших в принцесс превращает. Что понравилась? – хохотнула она, глядя на Николая, почти такими же, как у него самого глазищами. Она у нас недотрога. Принца ждёт на мерседесе, – снова хохотнула работник прилавка.
Девушка была направлена к ним в их сельскую кооперацию из потреб союза, после кооперативного училища. А у нас сегодня танцы в клубе, поведя этими глазищами в сторону, – сказала продавщица. Приходите. Будет весело.
Но покупатель ничего не ответил и, забыв свои папиросы, ушёл, будто слепой. Вместо двери упёрся в притолоку, а потом долго искал ручку двери. Красавец, но, с прибамбасом какой – то, – подумала Лидочка, но всё же быстро вытащила из дамской сумочки зеркальце и проверила, всё ли в порядке с её лицом. Потом подкрасила яркой помадой губки и от нечего делать, стала наводить порядок на витрине.
Переставляя консервы, и банки с тушёнкой, она прокручивала в своей голове картинку с тем парнем, что только что ушёл из магазина. Ну и ладно, что с того, что он с прибамбасом. Главное красавчик невиданный. Прямо королевич Елисей. Не я буду, если не захомутаю этого жениха. Жила она в Семёнихе совсем недолго и всех событий, произошедших десяток лет тому назад, просто не могла знать никоим образом. Ей в ту пору самой десять лет было от роду. Да и родилась она далеко отсюда.
Варька же, увидев Кольцу, еле сдержалась, чтобы не вцепиться ему в лицо. Всё в ней клокотало от возмущения, злости, да ненависти. Она в то время была, конечно же, девчухой – пигалицей, но хорошо помнила суд и вот эти глазюки. Конечно же, тогда они были другие. Наглые, вызывающе нахальные. А после приговора затравленные. Теперь они глядели ошарашенно. Если не сказать – ошалело. Но это были всё равно они.
Николай же шёл вроде бы домой, но, как оказалось, он очутился на берегу реки. Он так и не мог никак ни сам успокоиться, ни успокоить свою плоть. А как успокоишь и то и другое. Ведь Варька, это недосягаемый космос. Это Эльбрус или гора Килиманджаро.
Ему в голову лезли какие – то дурацкие по его разумению слова. Он их слышал там, да в школе ещё помнится. Но все они означали, что огонь, который его вдруг обжёг с головы до пяток, затушить нельзя. От него придётся ему только сгореть и превратиться в угли. Ещё хуже, стать пеплом. Но огня, который горит в камине из его чувства не зажечь. Однозначно.