– На страдания меня обрек не Бог и не Дьявол. Это сделали люди, – отозвалась Валери и ее тихий, мелодичный голос, подобно пению райских птиц пролетел над головами притихших горожан. Валери неожиданно сделала шаг вперед к изменившемуся в лице Андре Лафонтену. Он хотел остановить ее, но не смог пошевелиться. То же самое происходило и с остальными. Двое крепких монахов, которые выводили девушку из клетки, застыли, выпучив глаза, в ужасе открыв немые рты. Даже «Бенуар-мясник» словно оцепенел, не сводя глаз с хрупкой фигурки Валери Мартель. Она сделала еще один шаг в сторону Лафонтена. Резкий порыв ветра скинул капюшон с его головы, и толпа ахнула, увидев молодое, красивое лицо инквизитора с правильными, благородными чертами, что могло бы вызвать восхищение, если бы не жесткая линия губ и безжалостный свирепый взгляд. В черных глазах, обращённых на девушку, полыхало пламя, значение которому знала только она одна.
Валери смотрела на него без страха. Он больше ничего ей не сможет сделать. Время «исповеди» закончилось с рассветом. Ветер снова зашелестел между ними, бросив на сурово насупившийся лоб инквизитора тёмную прядь. Он хотел дернуть головой, но даже такое простое движение оказалось ему не под силу. Валери Мартель на глазах изумлённой толпы неожиданно подняла руку и изуродованными под пытками пальцами убрала прядь волос с лица инквизитора, легко скользнула по щеке, не отводя спокойного, уверенного взгляда от горящих глаз Лафонтена.
– Ты никогда меня не забудешь, инквизитор, – проговорила она тихо и ее голос плотным туманом оседал в его голове, оставляя кровоточащие стигматы на гулко бьющемся сердце. – Сколько бы жизней тебе ни было отведено, ты будешь помнить. И гореть в Священном огне.
– Ты проклинаешь меня, ведьма? – хрипло уточнил инквизитор, с трудом проговаривая каждое слово.
– Ты сам себя проклял, – она покачала головой. Короткие, неровно торчащие волосы не смогли испортить совершенства ее безупречного лица, красота которого причиняла боль и пробуждала животную жажду. Лафонтен яростно стиснул зубы. Только колдунья способна обладать такой силой. Она заворожила их всех своими ведьмовскими чарами. – Из нас двоих, Дьявол – ты.
– Я слуга Господа, ведьма. И если ты отказываешься от покаяния, то это тебе гореть на Священном ог… – Лафонтен осёкся, когда ее ладонь вдруг опустилась на его грудь, поверх плаща и сутаны, но даже сквозь плотные слои ткани, инквизитор почувствовал, как обжигающий жар проник в его сердце, впиваясь в него раскаленными иглами. Дыхание сбилось от адской боли, пронзившей одновременно все тело. Дурман с прикусом жасмина на губах поглотил его разум.