Джерард поджал губы. Похоже, он ничего не добьется.
– Кроме предложенного гонорара, – продолжал Каннингем, не поднимая глаз, – вы можете располагать любым временем, вплоть до года, чтобы закончить портрет, и заодно получите полный, неограниченный доступ в сады Хеллбор-Холла вместе с разрешением рисовать там все, что пожелаете. Если хотите привезти в Хеллбор-Холл друга или компаньона, вас примут как дорогих гостей.
Джерард усилием воли подавил нарастающую злость. Ему совершенно ни к чему снова выслушивать эти предложения, как бы управляющий ни старался их подсластить. Он уже отказался от них две недели назад, когда Каннингем впервые попросил о встрече.
Нетерпеливо шевельнувшись, он встретил взгляд Каннингема.
– Ваш хозяин не так меня понял: я никогда не пишу портретов за деньги. Живопись для меня – всего лишь любимое занятие, и я достаточно богат, чтобы писать ради собственного развлечения. А вот портреты… не более чем случайная прихоть, возможно, достаточно удавшаяся, но не особенно влекущая ни меня, ни мою душу живописца.
Последнее было не совсем правдиво, но в данных обстоятельствах достаточно правдоподобно.
– И хотя я с восторгом воспользовался бы возможностью написать сады Хеллбор-Холла, даже этот почти неодолимый соблазн не заставит меня согласиться на портрет, писать который я не имею ни склонности, ни нужды.
Каннингем молча воззрился на него. Подумал, опустил глаза, потом снова поднял и уставился в какую-то точку над левым плечом Джерарда.
– Его сиятельство просил уведомить вас, что это его последнее предложение… и если вы откажетесь, он будет вынужден найти другого художника, которому и будут изложены те же условия, особенно в отношении садов. Далее, лорд Трегоннинг обещал позаботиться о том, чтобы до конца его жизни и жизни всех наследников ни одному художнику не был разрешен доступ в сады Хеллбор-Холла.
Только железная воля позволила Джерарду остаться на месте. Какого дьявола задумал Трегоннинг? Неужели не остановится даже перед шантажом?
Джерард поспешно отвернулся.
Одно ясно: лорд Трегоннинг полон решимости вынудить его написать портрет дочери.
Опершись локтем о подлокотник кресла, он подпер подбородок кулаком и оглядел комнату словно в поисках выхода из ловко расставленного капкана. Но на ум ничего не приходило: яростное неприятие мысли о каком-то бездарном портретисте, которому выпадет счастье стать единственным, кто зарисует сказочные пейзажи Хеллбор-Холла, мешало рассуждать здраво.