Ты задремала на высоко приподнятой подушке, а я прилег рядом со своими мозгами, полными страхов, сомнений и несозревших окончательно решений. И хотя спать мне хотелось, буквально, до боли, но заснуть не получалось, так как мутило, видимо, от тяжёлых ощущений в желудке.
Я ещё долго ворочался, стараясь не потревожить тебя, периодически стонавшую, часто болезненно похрапывающую, беспокойную.
Смотреть на часы не хотелось, поскольку я знал по опыту, что после этого за временем придется следить уже до самого утра, постоянно пытаясь заснуть и понимая, что из этого ничего не выйдет. Понимая также, что за меня всерьез взялась изнуряющая бессонница.
Совсем скоро ты, не шевелясь, позвала:
– Сашуль! Ты здесь? Пить…
– Сейчас, сейчас, Людок! Не волнуйся.
Я сходил за водой, слегка подогрев ее в микроволновке. Ты сделала пару глотков. Слезы блестели на твоих щеках.
– Мне страшно… Я умру… А ты без меня ни с чем не справишься…
– Малыш мой! Не болтай глупости! У тебя всё пройдёт! – я боялся при тебе зарыдать.
– Нет! У меня опять болит здесь! – ты с усилием поднесла руки к горлу. – Челюсти сводит… Давление опять…
Я схватил тонометр, быстро приладил его к твоей руке и, накачивая манжету, всё ждал, когда же он пропищит, показав, что уже достаточно. Но качать пришлось далеко за двести, значит, опять зашкаливает. Я поглядел на часы – четыре двадцать. За окном темень. В ход пошли оставленные нам таблетки.
– Дедуля! Дедуля! – услышал я сквозь болезненную дремоту родной, всегда певучий голосок, почти шёпот, и ощутил прикосновение теплых губ к моей колючей щеке. – Ты же не спишь? Нет? Покажи как-нибудь, что слышишь меня…
Я встрепенулся от неожиданности, и хотел сказать внучке, что бесконечно рад ей, но пересохшие губы и язык лишь предательски что-то просипели.
– Как же ты всех нас напугал, дед! – торопливо шептала внучка, вытирая слезы, которые текли у неё ручьём. В знак протеста против этих слез, я поморщился и замотал головой.
– Всё-всё! Больше не буду! – пообещала мне Настенька.
Смотреть на неё было приятно и радостно. Наконец-то рядом родная душа, бесконечно милый сердцу человечек.
– Как бабушка? – едва получилось у меня пересохшим ртом. – И пить!
– Сейчас-сейчас! Вот, пей из своего стакана! Надеюсь, здесь не цианид!
– Как ты сюда пробралась, ведь карантин? – удивился я.