Толя аккуратно разрезал бублик, мазал его лярдом и протягивал Сергею.
– Ты ешь, Белов. Вы там в управлении оголодали совсем. У нас, «на земле», кое-какие возможности есть.
Он с радостью смотрел, с каким аппетитом уписывает угощение Белов.
– Ты, Сережа, – продолжал Агафонов, – переходи к нам. Чего тебе по всему городу бегать. Район у нас покойный, пролетарский, местное ворье на своих улицах не ворует.
– Спасибо, Толя, – Сергей поставил стакан, – не отпустит меня Данилов, война закончится, я вообще из милиции уйду.
– В адвокаты? – засмеялся Агафонов.
– Не знаю еще.
– А мне без милиции не жизнь. Я в юршколу поступлю в этом году, розыск для меня все. Вот, – Агафонов положил перед Беловым две папки, – здесь все донесения по твоему клиенту. Хочешь с агентом встретиться? Правда, это запрещено, но что для друга не сделаешь.
– Спасибо, Толя. Я лучше их писульки почитаю.
Агафонов ушел, а Белов погрузился в пучину безграмотных агентурных донесений. Бедный русский язык! Если бы когда-нибудь было возможно опубликовать все эти перлы, люди бы от души посмеялись.
Но Белову было не до смеха. Два опытных агента работали в цехе Стукалина и ничего, кроме мелочей, не могли накопать. Вот таким честным тружеником и законопослушным гражданином был Сергей Стукалин.
– Толя, – попросил Сергей Агафонова, – вот две фотографии.
Агафонов взял, посмотрел:
– Это же Ленька Грек.
– Точно.
– А второй труп.
– Его вчера Данилов завалил.
– Что надо делать?
– Пусть твои люди поспрошают в цехе у Стукалина, не появлялись ли там эти персонажи.
– Сделаем.
Муравьев
Верный человек шепнул ему, что о Греке надо Кота расспросить. Сашка Кот, в миру Александр Гаврилович Котов, когда-то был лихим вором-домушником. В тридцать девятом, после очередной отсидки, завязал, выучился на часового мастера и стал известным московским часовщиком.
Приводил в порядок любые, даже самые уникальные механизмы.
К нему, словно к врачу, загодя записывались в очередь известные артисты, писатели, крупные чиновники.
Эти заказы он выполнял дома. А официально Котов работал в артели «Ремчас» и имел маленькую мастерскую на Большой Грузинской.
Хотя с прошлым Сашка Кот порвал, но авторитетом в уголовных кругах пользовался незыблемым.
Многие уголовные ниточки начинались или заканчивались в этой мастерской.
Но формально к Сашке Коту, пятидесятивосьмилетнему часовщику, придраться было невозможно.