– Эй, ты чего? – пробормотал Расмус.
– Да это не трудно, нужно только знать, куда бить. Ты в курсе?
Я действительно знал, как всадить в себя нож, не проткнув легкое и не задев крупные кровеносные сосуды, но ошибка не исключалась. Я очень рисковал, но должен был как-то нагнать страху на этого непрошеного благодетеля.
Расмус анатомию своего тела знал плохо. Но я преподал своему обожателю урок, всадил ему в грудь свой гвоздь и тут же вытащил его.
– Урод! – взревел Расмус и отскочил от меня, как от прокаженного.
Но я не дрогнул, не попятился в ожидании ответного хода, смотрел на него с насмешкой камикадзе, отправляющегося в свой последний полет. Расмус замахнулся, но мой негнущийся взгляд заставил его задуматься. Еще больше он боялся заточки, сжатой в моей руке. Я ведь мог ударить и в живот, и ниже, прямо в грязные намерения.
– Продолжим? – спросил я и повернул заточку жалом к себе.
Если бы Расмус не дрогнул, я снова ударил бы себя.
Но амбал не выдержал, сдал назад. Он приложил руку к ране, отдернул ее, глянул на окровавленные пальцы. Лицо его капризно скрутилось.
– Псих!
– Продолжим? – настаивал я, шагнул вперед, направил острие на Расмуса.
– Да иди ты! – выдал он и исчез.
Поле битвы осталось за мной.
Утром братва навела обо мне справки, сопоставила истории с Жариком и Розочкой с моей новой выходкой. Люди сделали правильный вывод, оставили меня в покое.
Дом изменился. Отец нанял людей, которые обложили силикатным кирпичом не самые ровные стены из саманных блоков, поставили новый забор, облагородили двор. Они разбили там клумбы, все остальное застелили плиткой. Все это охранял грозный сторожевой пес, сидящий на цепи. Но теперь в доме уже никто не жил.
– Если хочешь, можешь здесь остаться, если нет, то давай к нам, – сказал Санька и похлопал меня по плечу.
Я благодарно глянул на брата. Я очень устал от вечного скопления людей, глупых разговоров и дурных запахов. Возможность хоть какое-то время пожить в одиночестве не могла не тронуть меня.
– Только учти, девок сюда водить нельзя, – сказал Санька и улыбнулся. – Отец убьет, если узнает.
– И правильно сделает, – заявил я, вспомнив почему-то Клаву.
Переспать с девочкой, какой она была шесть лет назад – это одно, а трахнуть в своем доме такую шлюху, какой была Дуська, это совсем другое. В одном случае чистота, в другом грязь. Ни с одной из них у меня ничего не было, но если уж выбирать, то Дуську. С ней все будет просто и ясно.