Как и следовало ожидать, мы оказались в отряде, полном недоброжелателей. И, конечно же, насмешки посыпались на нас градом, причём даже Сумариос, заботливо взявший нас под своё крыло, не давал нам спуску. Тихоням здесь бы не поздоровилось, а Сегиллос и я справлялись играючи. Не пойми меня превратно: жизни мы ещё не знали, зато всё своё детство были охочими до воровских проказ и гадких шалостей. Нам только и было забот, что набивать карманы на чужих угодьях, угонять соседский скот, встревать в драки и улепётывать от спущенных на нас деревенских собак, отчего мы и прослыли отъявленными сорванцами. Война была нашим спасением. Она избавила нас от подстерегавшей напасти – оставшись в Аттегии, мы превратились бы в разбойников – поэтому оплеухи, оскорбления и наряды лишь забавляли нас. Они пришлись по вкусу двум сумасбродным мальчишкам. Мы веселились от души, делая всё наперекор, чтобы разозлить воинов – это был способ выживания среди бывалых, это придавало нам сил.
Тем не менее с первого же вечера нас ждали трудные испытания. Мы миновали Нериомагос, отчего Сумариос, наверное, вздохнул с облегчением, и, дойдя до Иваонона, попросили крова. Место, куда мы прибыли, было святилищем, посему на ночлег нас принял друид неподалёку от божественного родника. Поскольку хижина его была слишком мала для нашего отряда, мы отужинали снаружи, на гумне, где молотят полбу. Находясь в кругу мужей, мы соблюдали воинские обычаи: герои сели в круг, отведя Комаргосу почётное место. Щитоносцы расположились позади своих хозяев, копьеносцы – перед ними, с тем, чтобы прислуживать им во время трапезы. Поскольку мы с Сегиллосом подчинялись Сумариосу, то и заняли места подле него. Суагр же и Матунос, которые изначально должны были хлопотать возле отца, перешли под начало Комаргоса. Для них это было настоящей честью, но былую обиду нам всё равно не простили.
Когда пожарилось мясо, сначала его подали героям. Никто не оспаривал право Комаргоса на первый кусок. Вслед за ними пришёл черёд оруженосцев, и, будучи прислужниками военачальника, отрезать себе по куску теперь должны были Суагр и Матунос. Но одноглазый жестом остановил их и что-то прошептал. Затем он кивнул Сеговезу и мне, сделав знак пройти раньше них. Я подумал, что тем самым он хотел выказать уважение племянникам Верховного короля и по старшинству первым направился к вертелу. Только я собирался притронуться к мясу, как Суагр внезапно оттолкнул меня и вонзил в него свой нож. Я поглядел на него с таким изумлением, что оно даже затмило во мне злость. Он смерил меня презрительным взглядом. Воины ухмыльнулись и что-то прокричали. Сумариос продолжал невозмутимо жевать, а Комаргос следил за нами холодным взглядом. И только тогда я понял, что это был вызов. На бой меня вызывали в первый раз, поэтому я не сразу сообразил, что к чему. Воины приняли мою нерешительность за страх: они начали свистеть и глумиться надо мной. Тут моя кровь вскипела, и я начисто забыл, что буду сражаться с сыном Сумариоса у него на глазах. Не произнося ни слова, я пошёл за оружием. Я был ещё несведущ, Суагр же, знавший обычаи, восхвалял своего отца, превозносил предков, а меня с лихвой осыпал бранью. Воины заливались смехом. Они советовали Суагру смягчать удары, дабы растянуть им удовольствие от зрелища.