– Но ты так расстроился! Я же видела… и помню, как пыталась отнестись к этому с презрением.
– У меня была только одна твоя фотография, из гимназии… ты не отвечала на письма, я отслужил и уехал за границу.
– А я оказалась в Хинсеберге[2].
– Валерия…
– Надо же было так бессмысленно, как-то не по-взрослому все исковеркать… А потом я опять чуть все не испортила.
– Ты была не готова к тому, что я останусь на полицейской службе, – спокойно заметил Йона.
– Ты хоть знаешь, почему я села в тюрьму?
– Я читал приговор. Твоя вина была не больше моей.
– Ладно. Просто, чтобы ты знал, что я вовсе не пай-девочка.
– Ну-ну.
Валерия не сводила с Йоны взгляда, словно хотела высмотреть в нем что-то еще, словно ей должно было открыться что-то, доселе скрытое.
– Йона, – серьезно сказала она. – Я знаю, ты считаешь, что быть рядом с тобой опасно. Что ты подвергаешь опасности дорогих тебе людей.
– Нет…
– Ты долго мучился. Но разве обязательно мучиться всю жизнь?
Йона съел еще одну, последнюю, порцию, хотя был уже сыт, Валерия водила кусочком хлеба по тарелке. Чтобы видеть друг друга, они переставили вазу с цветами.
– Помнишь, как мы ходили на уроки гребли? – спросила Валерия, выливая остатки вина Йоне в бокал.
– Я часто вспоминаю тот год.
Тем летом они как-то заночевали вдвоем на островке в бухте. Островок был с двуспальную кровать; на нем уместились скала и пять деревьев.
Валерия стерла с края бокала губную помаду и сказала, не глядя на Йону:
– Кто знает, как пошла бы наша жизнь, если бы не та гроза.
– Как же я был влюблен в тебя в гимназии. – Йона ощутил, как чувства снова захлестывают его.
– А для меня ничего не кончилось.
Йона положил руку на ее ладонь. У Валерии блестели глаза; она взяла еще хлеба.
Йона вытер губы салфеткой и откинулся на скрипнувшую спинку стула.
– Как Люми? – спросила Валерия. – Нравится ей в Париже?
– Я звонил ей в субботу. Вроде довольна, собирается на какой-то праздник в “Пероттин” – галерею, которую я, как предполагается, должен знать… а я стал спрашивать, не слишком ли поздно все закончится и как она будет возвращаться домой.
– Тревожный отец, – насмешливо констатировала Валерия.
– Она сказала, что возьмет такси. Я, наверное, перегнул палку. Сказал, чтобы садилась прямо за водителем и обязательно пристегнулась.
– Ну-ну, – улыбнулась Валерия.